– К сожалению – да. Не каждый больной осознает свою болезнь, почитая себя здоровым. И тогда право и обязанность врача помочь ему, вопреки его желаниям. Ибо это не насилие, а милосердие во благо хворого.

Галиб кивнул. И сказал. Чужими устами.

– Я помогу Аби-Джамиль-Исрафилу. Я подниму его ношу, если вы поможете мне, ибо одному мне не справиться. Аби-Джамиль-Исрафил очень мудрый и опытный воин, я лишь ученик его.

– Мы окажем вам всяческую поддержку. Заверяю вас от имени моего народа и его Правительства.

– Но если Аби-Джамиль-Исрафил не захочет?..

– Тогда проявите к нему милосердие помимо его воли. Мы не станем препятствовать вам. К сожалению, мы не можем вмешиваться в ваши внутренние дела. Поэтому этот вопрос вам придется решать самому…

Стороны поняли друг друга. Хотя один говорил намеками. А другой и вовсе молчал.

Время Аби-Джамиль-Исрафила кончилось. Если он уйдет, он уйдет с почетом.

Если он не захочет уходить с почетом – он просто уйдет.

Если он будет сопротивляться – он уйдет окончательно. А его бывшие «друзья» будут безучастно смотреть, как из-под него вынимают трон. И будут одного подталкивать, а другого проталкивать и подсаживать. Потому что ротация неизбежна. Но лучше чтобы она происходила в управляемом режиме, чем стихийно.

И так было всегда, было в Азии, в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, на островах Папуа – Новая Гвинея – «белый друг» из Большого мира подсказывал, объяснял, учил, направлял, но сам не участвовал. И как-то так случалось, что после бесед с ним возникали придворные заговоры, военные перевороты и народные восстания. И шейхи, султаны, визири и прочие уважаемые люди скоропостижно умирали от ядов, удавок, кинжалов или просто так, не понять от чего. И на троны всходили новые «друзья». И «белый советник» искренне их поздравлял и желал счастья и долгой жизни.

– Я рад был видеть вас, многоуважаемый!

Ну да, только видеть, потому что точно – не слышать… Галиб встал, поклонился и ушел.

– Уф! – перевел дух лжежурналист. – Выматывают такие разговоры! С любым европейцем я бы в пять минут договорился. А тут… Майкл, сообщи сегодня в Центр, что «Крюгеру» предложено место «Султана». И что «Крюгер» согласился на наши условия. Субсидии «Султану» пока остановите.

– Но он будет спрашивать…

– Скажите, что задержка вызвана колебаниями на Фондовом рынке. Ну или еще что-нибудь придумайте. Зачем выбрасывать деньги налогоплательщиков на ветер. Если я правильно чувствую Галиба, он затягивать с этим делом не будет, он решит его в самое ближайшее время. Потому что он человек дела…

* * *

Через несколько дней шальной стомиллиметровый снаряд попал в дом, где находился уважаемый всеми Аби-Джамиль-Исрафил. Которого разнесло в мелкие клочья. Вместе с телохранителями, соратниками и прислугой.

Возле вырытой в песке могилы в похоронном строю стояли Галиб и какой-то малоизвестный журналист из Америки. Который скорбел наравне со всеми о безвременной кончине уважаемого на Востоке человека, который так много сделал для своего народа и мира во всем мире…

Ну или не во всем мире. А только в части его. В той части, в которой родился, вырос и к которой принадлежал мало кому известный журналист… Потому что если во всем мире будет не мир, то у него дома точно будет царить мир и благополучие. И еще процветание. Финансовое. И соотечественники его будут жизнерадостны, беззаботны и счастливы. Стопроцентным их заокеанским счастьем!

Пока другие воюют.

Такова диалектика…

* * *

– Что вы трясетесь? Что опять не так… Помнится вы сильно боялись Аби-Джамиль-Исрафила? Теперь его нет. И вам ничего не угрожает. Он мертв и до вас не дотянется. Теперь вы занимаете его место. И все должны бояться вас!

– Но я не смогу. Его люди…

– Не его! Теперь это ваши люди. Вам распоряжаться их жизнями. Вам решать, кого казнить, а кого миловать!

– Они догадаются и убьют меня.

– Конечно, убьют. Если вы не убьете их раньше. Вот вам список тех, кто был предан Аби-Джамиль-Исрафилу. Бросайте их в бой не жалея. Первыми! На самые опасные участки. Эти – погибнут. Остальные притихнут. И поднимите всем жалование. Деньги способны утешить кого угодно. И развеять любые подозрения. Вы слышите меня? Вы ведь, кажется, немой, а не глухой?

– Да-да, конечно.

– И хватит нюни распускать. Вы теперь фигура номер один в этом раскладе. Самый сильный и страшный! Так – соответствуйте! Чтобы все вас уважали и боялись. До судорог. Не теряйте лицо! У вас в друзьях теперь вон какие люди ходят!.. Кстати, запросите с них больше. Эти не обеднеют. Эти заплатят. У них этих бумажек как… песка в Сахаре. Ну?! Встряхнитесь!

– Хорошо, я попробую, я постараюсь, я смогу.

– Сможете-сможете. У вас другого выхода нет. Потому что если не вы, то вас. Кто-то, кто сильнее и кто не боится быть сильным и жестоким. Кого мы подыщем вам на замену. Если вы не возьмете себя в руки. Идите… многоуважаемый Галиб… Да не просто идите, а… железной поступью Победителя. Хозяина. Почти всего этого Региона.

Короче, идите пешком… С глаз долой!

* * *

В ду́ше журчала вода. Очень эротично. Там мылась обворожительная дама. И теперь она стояла голая под струями горячей воды. И можно было только представить… потому что увидеть, а тем более дотронуться было невозможно. Нельзя. Однажды он попытался, так, чисто механически, за что-то там ухватить свою «возлюбленную» и получил отказ. В форме болевого приема. Хорошо, что не удушающего.

– Не надо, – тихо сказала его «любовница». – Вот этого не надо. Я не за это деньги получаю. Спите себе спокойно.

Повезло журналисту. Не повезло журналисту.

– Может, ее лучше на мужика поменять? – попросил однажды измаявшийся беглец.

– Как? Она ведь ваша любовница. Или вы хотите ориентацию изменить? Для большей рекламы?

– Нет. Не хочу.

– Тогда терпите.

Вот он и терпел. Точнее, изнемогал. Ну нельзя же так, посадить за стол с явствами и есть не давать, по рукам шлепая. И вот теперь она там плескалась. А он здесь чего-то ждал…

Журналист встал. Подошел к ванной, прислушался. Плещется… И еще что-то напевает.

Хорошая у нее жизнь – ешь, пей, носи дорогие шмотки, получай за все эти удовольствия приличный гонорар и при этом ничего не надо делать! За такие деньги могла бы быть чуть более покладистой.

Журналист еще немного послушал, постучал в дверь.

– А побыстрее можно!

– Да, милый, я сейчас! – услышал он тонкий голосок.

Что-то там стукнуло, звякнуло, зашлепало по полу. Дверь приоткрылась. В щель высунулась очаровательная женская головка куклы Барби.

– Что такое, любимый? Что случилось?