— Объясни поподробнее.

— Да ты все равно не слушаешь.

— Слушаю, объясняй.

— Ну, хорошо, — согласился Майкл. — Матери — это в первую очередь матери, а женщины — во вторую.

Джинджер посмотрела на него и засмеялась. Потом вернулась к своей работе.

— Чем они нас так цепляют? — спросил Майкл. — Чем вообще женщина привлекает мужчину?

— Понятия не имею, — признался Паоло. Такие вещи его почему-то никогда не волновали.

— Своими ножками, и грудками, и телом.

— Ты говоришь о выборе женщины? — поинтересовался Паоло. — Или о выборе цыпленка? Тебя послушать — ты словно зашел в мясной магазин.

— Послушай! — с энтузиазмом продолжал Майкл. — Почему тебя потянуло к Джессике? Потому что она красотка! Джессика — самая настоящая красотка!

Сердце Паоло начало раздуваться от гордости. Что правда, то правда. Его Джессика была, что называется, красотка из красоток.

— У нее сломалась машина, — продолжал Майкл. — А ты в это время проезжал мимо. Ты ее увидел, и она тебе понравилась. Ну же, Паоло, тебе придется это признать! — Майкл легонько ткнул своего брата в плечо, и они оба рассмеялись. — Вот так все и происходит. Всегда происходит! Если бы она весила тонну, ты бы ради нее даже не притормозил.

Паоло ничего не мог с собой поделать: ему было приятно слышать, что его брат называет Джессику красоткой. Потому что Майкл знал в этих делах толк.

— Сейчас мы разобрали, как они нас привлекают, — продолжал Майкл. — А теперь разберем, чем удерживают. Ребенком. А любовь к ребенку — это огромная любовь, самая большая любовь в жизни. Ты еще не можешь себе представить, что это за любовь, Паоло. Как она бурлит в тебе, выплескивается наружу, когда у тебя появляется ребенок. Именно поэтому я и остаюсь в семье. — Майкл глубоко вздохнул. — Очень легко бросить женщину, когда у нее нет детей. Мужчина просто собирается и уходит. Никакая цепь его не связывает, никакой якорь не удерживает, никакой груз не тянет ко дну. Но потом появляется ребенок, и все становится по-другому.

— Однако люди и детей бросают сплошь и рядом, — возразил Паоло и тут же вспомнил мать Джессики. Он видел ее на своей свадьбе в дорогущем ресторане, где не было никаких детей, которые могли бы испортить ковер или помешать взрослым веселиться. — Причем не только мужчины, но и женщины.

— Знаю, — спокойно ответил Майкл. — Но я понятия не имею, как они ухитряются это делать. Лично я не могу. Скорей Наоко с Хлоей меня оставят.

Интересно, как бы он заговорил, появись и у Джинджер ребенок? Тогда Наоко с Хлоей пришлось бы побороться за сердце Майкла. Но к счастью, у Джинджер не намечалось ребенка.

Ложная тревога, так называл это Майкл.

«Нет, — подумал Паоло. — Это не ложная тревога, это принятие желаемого за действительное».

— Она совсем не такая хорошенькая, как Наоко, — сказал Паоло.

— Это правда, — ответил Майкл.

— И не такая умная. И к тому же она намного старше.

— И с этим никто не может поспорить.

— Так почему же все это случилось? Я просто не могу взять в толк.

— Потому что она гораздо грязнее. Мужчинам нравятся грязные женщины. Глядя на них, у них щелкает спусковой крючок.

— Спусковой крючок?

— Мы любим грязных женщин, но не хотим, чтобы грязной была мать нашего ребенка. То есть я не хочу обобщать, но пойми: я посмотрел на Джинджер — и раз! Мне тут же захотелось стать ее Санта Клаусом.

Услышанное потрясло Паоло до глубины души.

— То есть опустошить в нее все содержимое своих мешков, — пояснил Майкл.

— Но это же несправедливо! — не сдавался Паоло. — Это несправедливо по отношению к твоей жене. Она заслуживает гораздо лучшего отношения. Посмотри, как сильно ты ее обидел, сколько страданий ты ей принес!

— Да, — ответил Майкл, не глядя в глаза брату. — Она заслуживает лучшего. И именно поэтому сегодня после работы я иду прямо домой. И не зайду по дороге в Хилтон на пару часов. Я все для себя решил, потому что у меня есть жена и ребенок. Хотя дома в последнее время все далеко не так, как прежде. Наоко отказывается со мной спать. Выселила меня в комнату для гостей. А сама спит в одной комнате с ребенком.

— Ее можно понять.

— В конце концов она сдастся, — сказал Майкл. — Когда я, по ее мнению, в приличной степени настрадаюсь. Я люблю Наоко — на свой манер. О, теперь эта любовь совсем не та, что была, когда мы с ней только встретились. Тогда она была молодой студенткой, а у меня еще ни разу в жизни не было азиаток, и она так отличалась от всех моих прежних знакомых, что сперва мы просто не могли друг другом насытиться. А теперь все не так. Теперь я ее люблю совсем по-другому. Но не думаю, что эта ситуация сильно отличается от миллионов других браков на свете. Я люблю ее так, как большинство мужчин любят своих жен, любят матерей своих детей. Я люблю ее как сестру. — Тут Майкл решился посмотреть на брата. — Конечно, все это немного грустно. Потому что кому охота трахать сестру?

— На Джессику я смотрю совсем не как на сестру.

— Подожди немного. Существует нечто, в чем мы боимся признаться даже самим себе. Если мы хотим их трахать — значит, не желаем иметь от них детей. А если желаем иметь от них детей — значит, как сексуальные объекты они нас больше не привлекают.

«В таком случае, — подумал Паоло, — нам с Джессикой лучше остаться без детей». Он вовсе не хотел стать таким, как его брат и большинство других несчастных женатых мужчин: всю жизнь мрачно и цинично отрабатывать какую-то повинность, как каторжники отрабатывают срок.

Паоло верил в романтику. Он верил в любовь, которая может длиться всю жизнь. Причем он все еще верил, что именно такая любовь досталась им с Джессикой, что они с Джессикой — настоящая супружеская пара, несмотря на тоску по чему-то, чего у них нет, и горе, которое пожирает их живьем, и грусть, и тайные слезы за закрытыми дверями, когда его мать в очередной раз с улыбкой спрашивает, когда же они, наконец, решатся завести ребенка и начать нормальную семейную жизнь. Как будто сейчас они еще не ведут нормальную семейную жизнь, а только пробавляются ее дешевой имитацией.

Но если у нас никогда не будет ребенка, говорил он сам себе, то, возможно, между нами никогда ничего не встанет. Ничто не убьет нашу любовь и не заставит разбежаться по отдельным спальням.

Но реальность такой картины казалась ему сомнительной. Потому что он понимал, что без ребенка Джессика никогда не будет счастлива. И внезапно он проникся уверенностью в том, что он во что бы то ни стало должен найти ребенка для Джессики. Для них.

И он готов был объехать для этого хоть целый свет.

Лондон. Гнусный Лондон. Он уже и забыл, до чего же холодно бывает здесь летом. Если это называется у них летом, то что же такое зима?