Доминик стоял, внимательно и удовлетворенно оглядывая девушку. Жаркое солнце играло в черных блестящих волосах мужчины. Глаза на загорелом лице казались небесно-голубыми. Наконец он безразличным голосом сказал:

– Думаю, что жару я переношу лучше тебя. Потом обхватил ее за талию и усадил в седло боком, чтобы грубая кожа не ранила нежные бедра.

Начинало смеркаться, когда компания гнала отару через рощицу камедных эвкалиптов к крошечному ручейку, который остался от полноводной речки. Судя по ширине пересохшего русла речка когда-то щедро одаривала жизнью окружающую природу. Сара мрачно осмотрелась. Прикинув, куда садится солнце и припомнив, как они передвигались днем, девушка решила, что это Керриз Крик. Эта речушка огибала поля по северной границе поместья и текла в сторону цепи тор, которые назывались Австралийскими Альпами. В конце концов ручей впадал в реку Муррубиджу неподалеку от города Вага-Вага. Правда, Сара не была в этом уверена.

Но если удастся сбежать, то лучше и надежнее придерживаться русла ручья. Это довольно трудно, однако возможно. Теперь ей известно направление движения, в ручье всегда есть вода. Если возможность бежать представится, то у нее всегда будет готовый план. В буше можно запросто потеряться, если не знаешь, где ты и куда идешь. Заблудившись в буше, приходится надеяться только на одно – на скорую смерть.

Сара давно уже забыла о том, чтобы сидеть на лошади, гордо выпрямив спину, слишком долгой оказалась дорога. Теперь она сидела, прислонившись к мокрой от пота груди Доминика. Ее голова безвольно лежала на его широком плече, ноги свисали, соприкасаясь с бедром, на котором Сара практически сидела. Рука Галагера, сжимающая поводья, одновременно поддерживала спину Сары. Сидя так близко, Сара ясно ощущала жар его тела, напряженные, твердые мышцы. Слышала биение его сердца, ощущала исходивший от него мускусный запах мужского пота. Ежесекундно чувствовала объятия крепких мужских рук. Она была завернута в тяжелое шерстяное одеяло, и ей чудилось, что она погребена заживо. Но это было все же лучше, чем ехать в одной ночной сорочке и чувствовать на себе сальные взгляды мужчин. Такое было выше ее сил.

Шляпа и платок буквально спасали от солнечного удара и вероятности задохнуться пылью. Солнце иссушило землю своими безжалостными лучами, густые облака пыли окутывали процессию. Доминик время от времени покашливал. Сара не собиралась возвращать ему шляпу и платок. Но к удивлению, несмотря на настороженность и враждебное отношение, он и не требовал. Даже тогда, когда его лицо стало ярко-красным, а кашель почти беспрерывно сотрясал тело.

Если у него появилось желание побыть рыцарем, Сара не собирается возражать. Такая мысль развеселила девушку. До молодого человека явно не доходило, что она уроженка Австралии и, конечно, легче переносит местные условия. Он же прибыл сюда из страны, которая прославилась холодными туманами и нудными дождями. Но даже если и догадывался, то из-за глупого ослиного упрямства не хотел сознаваться. Иногда Саре становилось жаль его во время очередного приступа кашля.

Когда Доминик задыхался, наглотавшись песчаной пыли, Сара старалась напомнить себе, что он сам втянул себя в неприятную историю. Кроме того, подверг ее опасности, и теперь, конечно, отец беспокоится за ее жизнь. На Ловелле ведь не знают, что ее похитил беглый каторжник. Но если бы и узнали, вряд ли бы подобное известие успокоило их. Доминик не представляет себе, что она его не боится, несмотря на бурю чувств, которую он вызывает в ней подобным поведением. Сара быстро взглянула на Доминика и решила, что по логике вещей, она должна была его бояться.

Похоже, овцы почуяли близость воды. Они отчаянно заблеяли и почти бегом рванулись к ручью. Лошади тоже заволновались. Так, на которой путешествовали Сара с Домиником, Аппалуза, собралась с силами, подняла голову и заржала от нетерпения. Она была красивая, с темно-серыми ногами, почти белой грудью и с серыми яблоками на крупе.

Овцы достигли ручья, влезли в мутную воду по грудь и бродили по ней, растягиваясь вдоль русла. Доминик даже не пытался сдерживать лошадь, та плюхнулась в речушку, вода доходила до колен. Лежа, конь жадно пил, расталкивая глупых овец головой. Другие всадники, а всего их Сара насчитала семь человек, тоже поили лошадей. Теперь овцы никуда не побегут, они останутся возле ручья.

В конце концов, Доминик сильно натянул поводья, к явному неудовольствию лошади. Лошадь фыркала, не хотела подыматься, выгибала шею, пытаясь снова погрузить голову в воду. Похоже, что Доминик без особых усилий удерживал животное, Сара получила подтверждение своим прежним догадкам – он отлично знал лошадей и их повадки. Потом он заставил лошадь подняться на ноги и принялся выгонять из ручья овец, иначе глупые животные могут опиться. Остальные погонщики принялись ему помогать, громко крича и размахивая плетками. Теперь Доминик не мог поддерживать Сару, чтобы удержаться, ей пришлось обхватить его за пояс и крепко прижаться, чтобы не выпасть случайно из седла. Сара с удивлением разглядывала его плечи и шею, вдыхала мускусный запах его кожи, ощущала щекой прикосновение вьющихся пыльных волос на груди. Доминик беспрестанно двигался, приподнимался в седле, сердито кричал на овец, размахивал длинной плеткой.

Внезапно Сара буквально ужаснулась, обнаружив, что она слепо отвечает на его близость. Должно быть, однажды узнав тайные радости женщины, ее плоть автоматически отзывалась на присутствие мужчины, открывшего эти радости. Но, казалось, молодой человек ничего не замечает, а, может быть, он просто делал вид, что ничего не видит.

К тому времени, когда овцы были собраны неподалеку от ручья, совсем стемнело. Мужчины решили сторожить их по очереди. От одного к другому продвигался всадник, указывая очередность дежурств. Когда он подъехал к Саре и Доминику, то во время короткой беседы не сводил голодного взгляда с девушки. Сара невольно вздрогнула, разглядев небритое лицо с крупными, грубыми чертами, гнилые зубы были хорошо заметны во время разговора. Она спрятала лицо на груди Доминика. До нее только сейчас дошло, что она – единственная женщина во всей компании, беспомощная пленница восьми бандитов, каждый из которых, исключая Доминика, рассматривает ее с нескрываемым интересом. У Сары появилось подозрение, что все они намереваются развлечься с ней вечером, от подобной перспективы ей чуть не стало дурно…

– Я позабочусь, Дарби, – резко сказал Доминик, обрывая беседу. Сара догадалась, что человек по имени Дарби тянул беседу намеренно, чтобы построить ей глазки. И не успел Дарби затянуть очередную серию детальных наставлений, Доминик повернул лошадь и поехал туда, где мужчины, дежурство которых выпало на более позднее время, уже разложили костер и готовили в походном котелке чай.

– Спокойно, – сказал Доминик, когда пустил лошадь, и Сара почти упала на него. Она коротко взглянула на мужчину и снова отвела глаза, испуганно вглядываясь в ночную темноту.

– Ты в состоянии спуститься? – раздраженно спросил Галагер, глядя на неподвижно застывшую девушку.

Сара согласно кивнула, судорожно вздрогнула и осторожно выскользнула из седла. И тут, о унижение! Ноги непроизвольно подогнулись, отказываясь повиноваться. После почти двадцатичетырехчасовой поездки в седле ноги превратились в дрожащую массу. Сара подвернула ногу и скорчилась на земле, сжавшись в комок. Доминик коротко взглянул на нее, потом перекинул черед седло длинную ногу и спешился.