в щадящем режиме. Однако оно очень дорогое. И я должен быть уверен в том, что не потрачу его напрасно. Не хотелось бы столкнуться с ситуацией, когда приехавшие помогать нашей республике предадут нас потом в угоду американским, английским или тем же немецким интересам. Ведь для любого немца фатерланд — это не пустой звук.

— Мы поручимся за каждого направленного в Эфиопию немца, — горячо заверил меня Штрелец. — И дадим все мыслимые и немыслимые гарантии того, что они не предадут. Так вы согласны?

Да я-то согласен, но некоторые детали всё ж хотелось бы уточнить. Поэтому спросил:

— Сколько офицеров, техников и прочих специалистов вы сможете уговорить на переезд в Эфиопию?

— Думаю, для вас не является секретом, что на третье октября 1990 года в национальной народной армии ГДР состояло 23 155 офицеров и 22 549 унтер-офицеров. Всего примерно сорок пять тысяч. Меньше десяти процентов взяли на службу в Бундесвер. Почти половина по разным причинам останется в Германии либо отправится искать счастье в других странах. А вот другая половина готова рискнуть. То есть в вашем распоряжении может оказаться до двадцати тысяч отлично подготовленных военных специалистов. Это произойдёт, конечно же, не сразу, а поэтапно. И, если первым переселенцам всё понравится, то приедут ещё. Вы готовы платить им достойную зарплату?

— Да, вы пока ничего не сказали про деньги, уважаемый Борислав, — поддакнул ему Гроссман.

— А какое денежное довольствие они получали здесь?

— В ГДР капитан получал 3000 марок, в ФРГ 2500 дойчмарок.

— Столько мы платить не сможем!

— Мы это понимаем, — инициатива в разговоре перешла к Гроссману. — Однако сейчас большинство из уволенных офицеров работает за тысячу марок. И вполне довольны, если сумели найти работу за такую зарплату.

— То есть ваши люди согласятся получать в среднем 1000 марок в месяц?

— Нет, этого всё же мало. Две тысячи марок в месяц.

— Угу, — я включил мысленный калькулятор. Берём двадцать тысяч, умножаем на две тысячи, после чего умножаем на двенадцать, получается почти полмиллиарда марок или двести сорок миллионов долларов в год. Если согласиться лишь на половину, то выйдет сто двадцать миллионов. В масштабах целого государства, думаю, справимся. Есть на чём заработать. — Хорошо, я передам ваше предложение послу Эфиопии. Он лично сообщит об этом премьер-министру и президенту, а те поставят в известность правительство. Двадцать тысяч мы, возможно, и не потянем, а вот десять вполне сможем. Ответ я получу не раньше, чем через несколько суток.

— Мы это понимаем.

— И мне нужно будет уехать, — предупредил их я. — Правда, только после того, как получу принципиальное согласие своего правительства и обговорю с вами все нюансы по данному решению. Естественно, к обоюдной выгоде.

— Мы лишь приветствуем такой подход к делу.

— На этом всё? Или у вас есть ещё какие-то предложения? Помнится, вы упоминали какие-то материалы или документы…

— Да. Дело в том, что наша бывшая организация не понапрасну славилась своей картотекой. И у нас есть компромат не только на большинство жителей восточной Германии, но и на многих людей как в ФРГ, так и в СССР. Была информация и на некоторых эфиопов. Но после наведения справок выяснилось, что большинство из них погибло во время последних гражданских войн, потрясших вашу страну. А выжившие не занимают столь уж значимых высоких государственных постов. Вам это интересно? Вы готовы купить информацию подобного рода?

— Гм, — я поневоле почесал свою покрытую густой кучерявой шевелюрой «репу». — Хотим ли купить компромат? Смотря на кого! Да и зачем он, собственно, нужен моему правительству?

— У вашего правительства — уклончиво ответили мне, сделав ударение на слове «вашего», — весьма честолюбивые планы. Возможно, в будущем вам придётся снова вести дела с тем же Советским Союзом или с некоторыми ныне влиятельными людьми. Вы же понимаете: вряд ли они легко откажутся от власти. И вот тогда вам очень пригодится наша информация! Кроме того, мы задокументировали все материалы о хищениях оружия советскими военнослужащими с перечислением всех сумм взяток и подарков. Это также поможет вам в дальнейшем.

Ну, блин, немцы дают! Я аж вспотел от подобных заявлений, потому как даже и не задумывался о возможных последствиях. Нет, сам я вряд ли это буду использовать. Но всегда же можно перепродать?

— И сколько вы хотите?

— За взяточников немного: сто тысяч марок. Работа совместная, документы свежие, тем более вы и сами учёт всего ведёте, пусть и не такой точный, как у нас. А вот за компромат на…

— Меня интересуют, — перебил я Гроссмана, — только высокопоставленные чиновники из Советского Союза. — И да, у меня вопрос: зачем вам это нужно? Почему вы решили продать компромат на советских?

— Они нас предали! А месть — благородное дело.

— Да, это весомый аргумент, — признал я. — Так сколько вы хотите?

— Цена зависит от каждого конкретного деятеля СССР. Мы же не на оптовом рынке. Но информацию на Горбачёва и Шеварнадзе отдадим задёшево. По десять тысяч марок за каждого. Жаль, серебряников как денежной единицы уже нет.

Я хмыкнул, видел я подобные деньги когда-то.

— Хорошо, беру не глядя!

— Отлично! — вежливо улыбнулся Вернер Гроссман, — тогда чуть позже мы с вами обговорим, документы на каких политических деятелей или чиновников вас ещё могут заинтересовать. К вам приедет человек с папками, и вы выберете себе те дела, которые привлекут ваше внимание. Конечно, у нас не так много материала. Но и того, что есть, должно хватить на пару разгромных статей в прессе. Сами этого мы, к сожалению, опубликовать не можем. А вот вам или вашим людям почему бы и не воспользоваться. Одна просьба: источник не раскрывайте. А то у нас могут быть крупные неприятности. Не хотелось бы стать разменной монетой в большой политике.

— Гм, действительно. Если у нас с вами полное взаимопонимание, то может быть, и вы примите от меня одно предложение? — в свою очередь поинтересовался я.

— Всё, что будет в наших силах.

Я задумался. У меня в последнее время мелькали разные мысли. Однако именно сейчас они оформились, наконец, в нечто бо́льшее, чем обычные рассуждения. Весьма интересные рассуждения! Так что: куй железо пока тебя самого не заковали! Чем чёрт не шутит? Правда, порой он опасно шутит, очень опасно! А с другой стороны… Эх, была-не была!

— В Эфиопии сейчас сложилась трудная ситуация. Впрочем, как и во всей Африке. У нас очень много врагов, а с врагами надо бороться. Желание бороться у нас есть, как в принципе есть и возможности, а вот хорошо подготовленных кадров маловато. Нет, люди с военным опытом тоже имеются, но вот людей с опытом шпионажа и диверсий, к сожалению, нет. Мне нужны инструкторы по ведению подрывной деятельности с опытом работы ваших спецслужб.

— Хорошо, один раз мы уже создали нечто подобное, сделаем и во второй, — пожал плечами Гроссман.

— Отлично! Но Эфиопии не нужны службы по