Усевшись в машину, я сообщил майору Одинцову адрес Лекаря. Мне показалось, что он поначалу не поверил моим словам.

Следовало подготовиться к новой беседе с учетом открывшихся обстоятельств. Теперь я знал, где он провел последние десять лет и почему его не могли обнаружить наши «радары».

Мы искали Бережкова, а не Ягодкина.

Ключевую роль в сокрытии Лекаря сыграла тетушка. Она же все (или почти все) окончательно прояснила «следствию» в моем лице. Сама на меня вышла, сама подробно рассказала, объяснив свою излишнюю разговорчивость тем, что надоело покрывать убийцу.

Верить ей или не верить?

Что-то подсказывало мне – это не главная причина. Ну, не пытать же пожилого человека, в конце концов!

Понятно, откуда у Лекаря «психиатрический» опыт – сказалась работа медбратом в соответствующем отделении. Понятно, откуда появилась идея пансионата для престарелых, почему во сне Макар к нему являлся с обгоревшими руками и головой.

Итак, что будет главным и неопровержимым доказательством вменяемости Лекаря? В идеале – признание в убийстве, которое удастся зафиксировать на камеру. Однако рассчитывать на идеал – все равно что пытаться строить коммунизм.

Очень помогли бы в постановке такого диагноза найденные сотовые телефоны. Но если они утонули…

Курсируя по своей тесной квартирке, я не раз и не два пытался поставить себя на место Лекаря. Спрашивая при этом: куда бы я сам спрятал сотовые, будь они у меня? Причем так, чтобы до них никак не добрались полицейские.

Закопал бы? Сделал бы что-то типа клада?

Останется лишь запомнить место, чтобы потом, спустя годы или месяцы, не ошибиться. Но зачем тебе, доктор, сотовые через пять или десять лет? Сохранятся? Вряд ли.

Главная цель – чтобы они не достались полиции сегодня. Так как – улики. Однозначно.

Доктор, признайся, у тебя просто не хватает фантазии. Способов спрятать утку с телефонами гораздо больше, нежели может предположить твоя законопослушная голова. Надо пробовать идти от противного, от того, чего ты сам никогда бы не сделал, от самого невероятного.

Завтра я тебя окончательно сломаю, Бережок. Тебе не устоять перед той информацией, которую я на тебя обрушу. И прикидываться после этого, что ты невменяем, будет не с руки.

Я продолжал мысленно угрожать Лекарю, а руки сами набирали на сотовом номер майора Одинцова.

– Виктор Васильевич, у вас завтра полчасика на меня не найдется? Есть одна мысль, хотелось бы посоветоваться. Но не по телефону.

– Конечно, найдется, – охотно согласился он. – Как насчет пообедать, скажем, в кафе «Сосны»?

– Договорились, созвонимся. В общем, – решил я закончить разговор на позитивной ноте, – кольцо вокруг Лекаря сужается. Скоро затянется совсем.

– Поскорей бы, – вздохнул майор. – Удачи вам!

К моему немалому удивлению, выглядел Бережков с утра как огурчик. Даже улыбался уголками губ. Будто и не было вчерашнего безобразного конфуза.

– Вижу, у вас есть новости, Илья Николаевич?

– Есть, и немало, – кивнул я, про себя отмечая, что надевать очки он не стал. Значит, маски сорваны. Начинается большая игра. – Прежде всего хотел передать привет от тетушки с Валдаевской, 18.

– Во как? – неподдельно удивился он, правда ничуть не расстроившись. – Увидев вчера в ваших руках ее перстень, я так и подумал. И как она? Не скучает по племяннику?

– Надоел он ей, если честно, – произвел я первый пробный выстрел. – Пожить-то еще хочется, говорит, для себя. А так все для него да для него. Надоело скрываться, менять адреса… Пермь на Березники, Березники на Соликамск, потом Кунгур…

– Даже так? – грустно усмехнулся Лекарь. – Ревность не имеет возрастных границ. Женщина всегда остается женщиной, сколько бы лет ей ни стукнуло. Признаюсь, не уделял ей в последнее время должного внимания. Все дела какие-то. Ладно, бог с ней. Теперь я вам передам привет.

Судя по спокойствию и уверенности, с которой прозвучала последняя тирада, Лекарь был уверен, что тетушка ни о чем «таком» не проболталась и козырей у меня не так много.

– Ты мне хочешь передать привет? – удивился я, не ожидая никакого подвоха. – От кого, интересно?

– Хотя бы от бывшей супруги вашей, Эльвиры.

– Константин, – изобразив подобие зевка, начал я порциями выдавать домашнюю заготовку. – Тамара мне подробно рассказала, как ты ее попросил присутствовать на похоронах моей дочери. Я в курсе, что там же вы увидели мою супругу… Это уже никакой не секрет. Поэтому передавай приветы от кого-то еще…

– Вы в курсе, где она сейчас? – стальным голосом поинтересовался он. – А я в курсе. Хорош муженек, нечего сказать!

– Бывший муженек, бывший, – уточнил я и тут же пожалел о сказанном. Он опять пытался незаметно перетянуть меня на свое поле, играя на самолюбии. Ох уж это самолюбие! Куда бы его спрятать? Или от него спрятаться! Доктор, не поддаваться на провокации!

– Мы с ней столкнулись возле церкви Святого Николая примерно месяц назад, – ринулся он в наступление, нанося аперкоты, свинги, кроссы. – Если бы вы увидели ее сейчас, от вашей эйфории, которую вы тут мне демонстрируете с подчеркнутым удовольствием, и камня на камне не осталось бы. Изможденное лицо, ранние морщины, потухший взгляд, сутулость… И это еще мягко сказано! Она с головой ушла в веру, стала монахиней. Пусть по закону вы не обязаны ее поддерживать, помогать… Но есть еще закон совести. В том, что она стала такой, виноваты вы.

Последний его удар оказался наиболее чувствительным. Пусть не нокаут, но нокдаун как минимум. Хотелось надышаться где-нибудь в одиночестве, не видя его каменной физиономии.

Я действительно не знал, что с Эльвирой сейчас, где она, каково ей. После смерти Женьки и разъезда пытался связаться несколько раз, но наткнулся на категорическое нежелание общаться. И оставил попытки. Навсегда.

Поэтому и не мог Лекарю возразить сейчас, так как был в неведении. Возможно, он обманывал, но что-то подсказывало мне, что я слышу горькую правду. И эта горечь разливалась по телу подобием свинцовой усталости, лишая возможности двигаться.

– Да, возможно, какая-то моя вина есть в этом, – согласился я, чтобы хоть как-то приглушить его обличительный пафос.

Думал, он переведет дух, сделает паузу, но не тут-то было. Как мощный турбированный движок с автоматической коробкой передач, он, не переключаясь, набирал обороты, не обращая внимания на мою рефлексию.

– Вы еще не знаете главного, – покачал Лекарь головой. – Впрочем, зачем оно вам? За десять лет вы ни разу не поинтересовались, как она живет. Ни одного звонка, ни одной открытки с днем рождения, просто по-человечески поинтересоваться – жива ли?!

– Я интересовался, – вставил и тут же осекся.