Как школьник, честное слово! Меня оклеветали, а я оправдываюсь у доски перед классом. Ты еще заплачь, доктор, для убедительности. Это точно проймет обвинителя, он сжалится, по головке погладит.

– У нее онкология! – вместо этого обвинитель стукнул резко и коротко, почти без замаха, в челюсть, выключив свет в обоих глазах.

Все, доктор, ты валяешься на ринге, а рефери открыл счет.

«Один, два, три…»

Как-то Эльвира обмолвилась, что вся родня ее по женской линии умерли от рака, поэтому ей следовало опасаться. Из подсознания всплыла ее улыбка, ее рука на моем плече. Потом – ее слова, то ли в шутку, то ли всерьез, сейчас не разобрать: «Ты же у меня доктор, вылечишь, если вдруг заболею, правда?!»

– Конечно, вылечу, даже не сомневайся!

«Четыре, пять, шесть…»

– Как же вы вылечите, Илья Николаевич? – Лекарь по-прежнему утюжил, припекал меня своим взглядом. – Если дочь не смогли уберечь и жену, пусть и бывшую… Вы даже не знаете, где она сейчас.

«Семь, восемь…»

Еще один взгляд – охранника из приоткрытых дверей – также попал в мое поле зрения, не совсем восстановившееся после нокаута. Только чем мне сейчас мог помочь охранник?

Выходит, фразу, предназначавшуюся Эльвире, я произнес вслух! Неплохо для нокаутированного! Что я еще отчебучил за эти секунды? Или, может, минуты?

Что бы там я ни наговорил, Лекарю удалось капитально выбить меня из колеи. Понятный не только медику, но и любому, кто мало-мальски контактирует с медициной, термин «онкология» не отпускал, заставляя думать только о нем, и ни о чем больше. Что, собственно, и требовалось моему собеседнику.

Он почувствовал это, выдержал паузу.

– Теперь ваша очередь передавать приветы.

Сейчас, в этот конкретный миг, я Эльвире никак помочь не мог. Поэтому следовало как-то смириться, успокоиться, отвлечься и сосредоточиться на том, что заготовлено для Лекаря на сегодня. Признаться, его нокаут вышиб у меня из головы все. Абсолютно.

К тому же Лекарь четко контролировал то, что записывается на диктофон, не выходя ни на дюйм за рамки своего первоначального образа.

Его голос словно звучал у меня в голове: «За кого меня держишь, начальник? Твое дело – провоцировать меня, мое – не поддаваться на эти провокации. Заглоти я твою наживку с утками-прибаутками, и грош цена двум предыдущим неделям. Зря, что ли, я столько лабуды наплел про зацепы, кардиохирургию и Макара Афанасьевича. Терять заработанные баллы в глазах членов высокой комиссии не хочется!»

– Еще тебе большой привет от Керолайн, – продолжал я методично восстанавливать утраченные позиции. – С которой ты переписывался как Паук. Много ли мух попалось в твои сети?

– Извиняюсь, это такая смазливая брюнетка в Фейсбуке?

– Нет, это дочь Киры Синайской, убитой тобой одноклассницы.

Он расплылся в блаженной улыбке:

– Мало ли с кем я переписываюсь в соцсетях! Если бы я знал, что за переписку можно в психушку угодить! В конце концов, мы с вами не в парилке, где обсуждают любовные похождения. Керолайн, Люси, Ингрид… Они извращаются, как могут, в этих своих никах. Я тут за них красней, значит. А чья она дочь – одноклассницы или однокурсницы – дело десятое, согласитесь. В сети ведь не поймешь – честно врет человек или правду заливает.

Я не спеша положил перед ним фотографию выпускного класса.

– Покажи Инну, пожалуйста, ту, про которую ты рассказывал, помнишь? Которую в кино водил, кормил попкорном. Первую и единственную любовь твоей жизни.

Он оживился, начал пристально рассматривать снимок.

– Это действительно мы, вы не разыгрываете меня? Надо же!

– Зачем мне тебя разыгрывать? Мы серьезная организация. Так как насчет Инны, той самой, героини твоих рассказов?

Лекарь ткнул пальцем в снимок и протянул его мне. Я всмотрелся и чуть не присвистнул. На меня глядела Валентина Завьялова, только лет на двадцать моложе.

Долго так будет еще продолжаться? Как ему удается всякий раз переводить стрелки, смещать акценты, выдавать белое за черное, направляя мои выстрелы в «молоко», а свои – в «десятку». В конце концов выигрывается время. Зачем ему оно?

Вот и сейчас, вместо того чтобы готовиться к завтрашнему заседанию комиссии, я кинулся искать номер телефона Эльвиры, с которой не созванивался целую вечность. Те, которые находил, к сожалению, или не отвечали, или принадлежали другим людям.

В обеденный перерыв поехал на нашу старую квартиру, которую оставил когда-то супруге. Там был новый хозяин, купивший ее лет восемь назад. Разумеется, он ничего не мог сообщить о теперешнем местонахождении бывшей хозяйки.

В церкви Святого Николая проходила как раз служба, однако, сколько я ни всматривался в лица настоятельниц и прихожан – никого, даже отдаленно напоминавшего мою бывшую супругу, не обнаружил. Те, к кому обращался, показывая фотографию Эльвиры, лишь пожимали плечами.

Уже выходя из церкви, обратился к батюшке в цветной рясе, с окладистой бородой и в роговых очках.

– Сын мой, – пророкотал раскатистый басок в ответ. – Эльвира – имя не русское, не православное. Думаю, ты зря теряешь время. Вряд ли обладательница такого имени может появиться в православном храме среди наших сестер.

За всеми этими поисками я чуть не забыл про обед в кафе с майором Одинцовым. Уже из машины позвонил ему, тот доложил, что уже занял столик и ждет меня.

Когда мои извинения за опоздание были приняты и я уселся за столик, майор огласил самую свежую новость:

– ДНК-тест дал положительный результат: Лекарь и Яна на 50 % родственники, отец и дочь. Но, мне кажется, раскрывать этот секрет девушке пока не стоит.

– Разумеется, я все понимаю, – как можно оптимистичней воскликнул я, но получилось не очень. Майор насторожился:

– Вы какой-то нервный, Илья Николаевич. Плохо спали?

Пришлось рассказать о сегодняшней беседе с Лекарем, о его запрещенных приемах, бывшей супруге и неизвестности, в которой нахожусь вот уже несколько часов.

– И что, не знаете, как поступить? – усмехнулся он, протягивая мне салфетку. – Записывайте фамилию, имя, отчество, год рождения. Ручка есть, надеюсь?

После того как я изложил информацию на салфетке, он достал сотовый, продиктовал написанное одному из своих подчиненных.

– Через несколько минут мы будем знать точный адрес и место работы вашей бывшей супруги, – сообщил он, пряча сотовый в карман. – Так что успокойтесь и изучайте меню.

После нескольких ложек аппетитной окрошки мне действительно стало спокойней, и я приступил к изложению своей идеи.

– Виктор Васильевич, я обратил внимание на то, что мать и дочь Синайские удивительно похожи друг на друга. Дочь – точная копия матери. Ситуация сейчас такова, что мои коллеги сходятся во мнении о его полной невменяемости… То есть я в меньшинстве.