— Письмо… Письмо… — повторил он. — Вы же его получили, раз пришли сюда!

И вновь почувствовав жгучее желание поскорее вырваться из темницы, он продолжал:

— Прошу вас, скорее вытащите меня из этой дыры! Дайте мне вдохнуть свежего воздуха!

— Да… Да… Я как раз думаю, как это сделать…

— Вы думаете?..

— Нам ведь необходимо произвести обмен!

— Но в письме я начертил подробный план! — Фандор был во власти своей идеи. — Вам не надо ни о чём думать!

Наступило молчание.

— В вашем письме? — снова переспросил голос. — А как вы мне его передали?

— Да бог с ним, с письмом! — торопился Фандор. — Я так вам скажу: подойдите к третьей наяде, считая со стороны моста…

Голос прервал его:

— Это мне известно… Я думаю о другом: где мы произведём обмен алмаза?

— Алмаза?

— Ну да, сир… Вашего алмаза!

— Моего алмаза?..

— Что с вами, сир? У вас выпадение памяти? Вы что, забыли об алмазе, за которым я ездил в Глоцбург?.. И о каком письме вы всё время говорите?

— Ради бога, Жюв! — взмолился Фандор. — Я говорю о письме, которое я оставил у вас на квартире… в котором объясняю, как до меня добраться!

— Жюв?.. Ах, Жюв!.. Это восхитительно!

И взрыв пронзительного, демонического хохота обжёг Фандора, как удар плетью. И уже догадываясь о роковой ошибке, он забормотал:

— Так это не вы, Жюв?.. Кто же это?.. Кто со мной говорит?

Раздался новый взрыв саркастического хохота, и голос произнёс:

— С вами говорит… Фантомас!

Фандору показалось, что сама Смерть дохнула ему в лицо. В отчаянии он воскликнул:

— Нет, этого не может быть!.. Фантомас арестован… арестован в Глоцбурге!.. Ради всего святого, вы не Фантомас…

— Фантомас арестован? Бросьте шутить! Фантомаса нельзя арестовать… Никому никогда не удастся этого сделать, в том числе и Жюву! Фантомас неуловим и недосягаем! Он смеётся над вашими угрозами! Фантомас — это Смерть, вечная, всесильная, неуловимая!.. Прощайте!

И наступило молчание, глубокое, как молчание могилы, которое были бессильны нарушить вопли и стенания Фандора, почувствовавшего себя обречённым, похороненным, агонизирующим… Но взрыв отчаяния прошёл, и к журналисту вернулась способность рассуждать. Он понял, какую ужасную ошибку совершил, поверив газетным сообщениям о том, что Жюв якобы арестовал Фантомаса в Глоцбурге. Ожидая с минуты на минуту появления Жюва, Фандор принял голос Фантомаса за голос своего друга!

«Значит… значит… — лихорадочно думал журналист, — Фантомас на свободе! Но если так, что же случилось с Жювом? Жив ли он, или пал под ударами злодея, который готовит теперь и мою гибель?.. Жюв отправился в Глоцбург, чтобы арестовать Фантомаса. Газеты сообщили об аресте бандита. Но Фантомас на свободе. Значит, кто-то арестован под именем Фантомаса… Уж не арестован ли Жюв?»

Теперь судьба друга волновала его даже больше, чем его собственная. Если Жюв арестован в Гессе-Веймаре, если его там принимают за Фантомаса, то вряд ли ему удастся скоро доказать свою невиновность… С другой стороны, это означает, что он жив и на какое-то время защищён от ударов своего непримиримого врага…

Но что будет с ним, Фандором? Он так гордился своей догадливостью, своим полицейским чутьём, — и вот, сам отдал себя в руки Фантомаса! Он имел несчастье проговориться относительно письма, оставленного на квартире Жюва… Можно было не сомневаться, что Мастер преступлений теперь завладеет этим письмом, проникнуть в квартиру Жюва — для него не проблема…

«Значит, моя песенка спета, — подумал журналист. — Ну что ж, умирать так умирать! Немного раньше, немного позже — какая разница? Но быть в полной власти Фантомаса — вот что невыносимо! Он может распорядиться моей жизнью, как ему заблагорассудится… Может убить сразу, может подождать, может оставить умирать медленной смертью… Он разговаривал со мной через какую-то трубу. Значит, через ту же трубу он может накачать сюда газ и удушить меня… Он может открыть доступ воде, и тогда я захлебнусь, как крыса… Да, как крыса, — не в обиду тебе будь сказано, милейший Фандор!.. Но скорее всего, он просто забудет обо мне, и я окочурюсь от голода, если только ещё раньше не околею от жажды!..»

— Но ведь я ещё жив! — продолжал он рассуждать вслух. — Я пока ещё здоров, полон сил, в здравом уме… Я должен сражаться до конца! Если строго экономить провизию и особенно воду, я могу протянуть ещё дней девять или десять… Мой револьвер при мне, и в случае крайней необходимости я могу пустить себе пулю в висок… Но я этого не сделаю! Жером Фандор не кончает с собой, — он борется!

Склонившись в почтительном реверансе, эрцгерцогиня Александра говорила королеве Эдвиге:

— Я имею честь проститься с Вашим величеством: я отправляюсь в длительное путешествие, которое, к великому моему сожалению, надолго лишит меня удовольствия появляться при дворе Гессе-Веймара и лицезреть его сюзеренов, к которым я испытываю величайшее почтение.

Эти слова были произнесены самым искренним и серьёзным тоном. Разговор происходил в спальне во время её утреннего туалета. На эту церемонию допускались только самые избранные лица женского пола: принцессы крови, первые дамы свиты, главные камеристки… Почти два дня истекло с того момента, когда полицейский Жюв, принятый за Фантомаса, был схвачен и брошен в самую глубокую темницу. Но общественное мнение страны, хотя и удовлетворённое арестом ужасного преступника, было потрясено тем, что знаменитый красный алмаз исчез бесследно.

Одни полагали, что бандит, схваченный на месте преступления, сумел избавиться от алмаза, забросив его куда-то, где его в конце концов и найдут. Но высказывалось и другое мнение: кто-то опередил дерзкого грабителя, которому достался лишь пустой футляр от драгоценности.

На фоне всех этих пертурбаций распространился слух о предстоящем отъезде эрцгерцогини. В окружении королевы ему сначала не придали значения, так как были убеждены, что она, вместе с принцем Гудульфином, готовится привести в исполнение далеко идущие планы, для чего ей необходимо оставаться в Глоцбурге.

Разумеется, в столице Гессе-Веймара никто не догадывался об открытии, сделанном Жювом, что эрцгерцогиня Александра в действительности есть не кто иная, как леди Белсом, имя которой ничего не говорило гессе-веймарцам, но для осведомлённых лиц освещало дополнительным светом всё происходящее. Возможно, поспешный отъезд знаменитой авантюристки был связан с арестом мнимого Фантомаса?

Сама королева сначала не верила в отъезд своей заклятой недоброжелательницы, — вплоть до того момента, когда сама Александра явилась объявить ей о своём решении. Несмотря на все усилия соблюсти приличия, королева не сумела скрыть своего удовлетворения.

— Слух о вашем предстоящем отъезде, мадам, — сказала она, — достиг моих ушей. Но признаюсь, я не решалась в него поверить.