– НЕТ! – рявкаю я, и Лиза затихает.

Таким незамысловатым бутербродом мы и подходим к машине, которую уже пригнали с парковки возле детского сада. Одним движением – Лиза легкая, как пушинка – я запихиваю ее в салон, ставлю туда сумку и запираю двери. Она напоминает мне маленького зверька, взъерошенного и напуганного. Со смесью страха и любопытства Лиза смотрит, как я сажусь за руль, и мы выезжаем с подземной парковки. Мне даже интересно, на сколько хватит ее молчания.

– Леша!

– Что?

– Куда мы едем?

– Увидишь, когда приедем!

– Мы же не домой? Не к тебе… Леш, не надо! Я так не могу, я…

Она осекается, потому что мы направляемся в совершенно противоположную от дома сторону. На ближайшие полчаса вопросы утихают, хотя спиной я чувствую ее пристальный взгляд. А сердцем – панику. Но прежде, чем я расскажу, куда мы направляемся, надо убедиться, что все получится.

Лизу жалко. Так сильно жалко, что когда она перестает вглядываться в лобовое стекло, пытаясь понять, куда мы едем, и прячет лицо в коленях, я съезжаю на обочину, благо машин совсем нет. В окна бьются крупные пушистые снежинки.

Скоро Новый Год.

– Лиз.

Она только всхлипывает. Очень легко представить ее в номере шикарного отеля у океана, измученную и несчастную.

– Глупая ты, Лиза.

– Что мне было делать?! Ты был в больнице, Кирилл Сергеевич погиб! Что?!

– Рассказать мне еще тогда, когда он начал тебя преследовать. Вместо этого ты улыбалась, делала вид, что все нормально и учила ребенка звонить в службу спасения.

– Я не думала, что все так серьезно. И у вас были проблемы, не хватало еще, чтобы ты бросился решать мои.

– Вот уж действительно. Решила так решила.

– Ты прав, – тихо говорит она. – Это я виновата. Из-за меня убили твоего отца. Было бы лучше, если бы мы вообще не встретились.

– Напомни, почему мы называем сына Темычем.

Лиза поднимает голову, на миг оторвавшись от слез и самобичевания.

– Что?

– Почему мы называем сына Темычем, ты помнишь?

Сквозь слезы она слабо улыбается.

– В садике был охранник Михаил Михайлович, все звали его просто Михалыч. Темка решил, что это такое сокращение имени и везде стал представляться Темычем.

– Точнее, он говорил «Артемович», но из-за дикции трехлетки получалось что-то вроде «Темыча», – добавляю я. – Приклеилось. Ну и скажи мне, Лиза, ты уверена, что лучше бы мы не встретились? Не родили Темыча? Ты правда хочешь, чтобы все наше прошлое исчезло? Не хочешь его сохранить?

– Не такой же ценой. – Она качает головой.

Но уже больше для вида. Вряд ли Лиза так думает, вряд ли она вообще сейчас способна трезво рассуждать. На место страху и возбуждению приходят усталость и апатия. Она сидит на заднем сидении машины и просто ждет, что будет дальше. Мы стоим на обочине пустой трассы. Снаружи воет ветер, и кругами носятся снежинки, а в салоне тепло и приятно пахнет лесными ягодами. Я собираюсь круто изменить свою жизнь, практически в одночасье решив наплевать на данное когда-то обещание не думать больше о Лизе.

– Раздевайся.

– Что? – Она выныривает из печальных мыслей и шокировано на меня смотрит.

Точнее на то, как я стаскиваю куртку и расстегиваю рубашку.

– Хочу тебя. Раздевайся, я сказал.

– Леша…

– Что? Не хочешь? Не поверю. Не завелась? Дай мне пару минут, к тому же я прихватил твою любимую смазку.

– Мы же в машине на трассе!

– Любовь моя, здесь дорогу-то еле видно, не то что двух трахающихся в машине идиотов. Лиза, мать твою, разденься уже!

Несколько секунд мне кажется, что жена будет дальше спорить.

– Все кончилось, Лиза. Я все знаю. Я знаю, что ты не разлюбила меня, я знаю, почему ты ушла. Мы давно спалились, что вместе, и для твоего мудака совершенно неважно, перепихнемся мы в машине на трассе или нет. Он все равно подумает то, чего ты боишься, так давай хотя бы получим удовольствие. К тому же я заслужил награду, потому что от твоего Герасимова скоро останется мокрое место. Вадим накопал на него очень много информации, включая доказательства организации убийства моего отца. И я дам этой информации ход…

Смотрю на часы и хмыкаю.

– Точнее, уже дал. Я заслужил награду.

Она колеблется, закусывает губу, но в глубине потемневших глаз я уже вижу медленно разгорающееся желания.

– Давай, Лиза. Мы никогда не занимались сексом в машине. Давай, хватит упрямиться.

Все еще сомневаясь, она стаскивает куртку и берется за пуговицы, не сводя с меня глаз. Кажется, до Лизы еще не дошло, что догонялки и прятки закончились. Она больше не сможет солгать, что не любит меня и хочет уйти, а я не собираюсь держаться вдали.

Я жадно смотрю, как она раздевается. Пытаюсь не пропустить ни одного мгновения. Взглядом веду по краю белья, тонкому черному кружеву и светлой нежной коже. Когда на Лизе ровным счетом ничего не остается, подтягиваю ее к себе, до конца откидывая сидение.

Она очень близко, смотрит сверху вниз, а кончики волос щекочут мне шею и плечи. Неловкими движениями Лиза расстегивает ремень на моих брюках, а я никак не могу поймать ее губы, чтобы поцеловать, и довольствуюсь грудью.

Хотя это тоже особое удовольствие: втягивать в рот набухшие затвердевшие соски, срывать с приоткрытых губ стоны наслаждения, покрывать поцелуями пышную грудь и губами ловить биение ее сердца.

– Отрастишь волосы? Как раньше.

– У меня не получится. Им нужна целая куча процедур.

– Сделай. Я скучаю по кудрям.

– Хорошо.

Лиза, наконец, справляется с джинсами, и я медленно опускаю ее на член, наслаждаюсь первым проникновением. Она упирается мне в плечи, но больше из-за нервов – ей неуютно и страшно, что нас снова застукают, но она очень меня хочет.

– Еще я хочу на море. Сто лет не был в отпуске, а ребенку пора проветривать миндалины. Хочу…

Она стонет, двигаясь на мне, и остается только удивляться, как получается говорить одновременно с неторопливыми толчками в разгоряченное влажное тело. Окна машины запотевают, окончательно отрезая нас от внешнего мира. Я прохожусь пальцами по позвоночнику Лизы, рисую волнующие узоры на ягодицах.

– Хочу повезти тебя по магазинам и поменять гардероб. Точнее, завести его, потому что нельзя же назвать гардеробом пару джинс и тройку футболок. Тебе нужна нормальная зимняя одежда. Хочу покататься на лыжах.

Она прерывает меня, прижимаясь к губам. Мы целуемся, срываясь с ритма, то двигаясь преступно и мучительно медленно, то быстро и рвано, приближая развязку. Я чувствую подступающий оргазм и просовываю руку между нашими телами на случай, если Лиза не сможет кончить в новой позе. Прикасаюсь к набухшему клитору, сжимаю, слышу стон – и чувствую, как ее плоть сжимается вокруг члена. Лиза откидывает голову назад, отдаваясь наслаждению.