в «Кондрашку». Это по простонародному. А если выражаться официальным языком, то в редакцию газеты «Вечерний Кондратов». Не помню, говорила ли я, где она находится, но на всякий случай уточню. Естественно, на проспекте Демократов, правда, ближе к набережной Беглянки. В похилившемся двухэтажном особнячке с облупленными колоннами. Марго называет их греческим фронтоном, а я уверена, что они вместо подпорок задуманы. Хотя и не спорю, потому что у Марго, если кто забыл, глубокие греческие корни. И это помимо громогласного отчества Софокловна.

Впрочем, по дороге в «Кондрашку» голова у меня не этим забита была. Я все прикидывала, с какого боку мне к редакционной бухгалтерше подкатить, чтобы справки о Максе навести. И было уже легенду придумала, как будто бы этот самый Макс — мой беглый, скрывающийся от алиментов супружник, да вовремя сообразила, что помер может не прохилять, поскольку меня в «Кондрашке» вполне могли и запомнить. Я же сама в ней целых два раза объявления помещала. Первое, когда мы с Марго «студию эстетического прорицания» основали, а второе — это уже когда детективное агентство «Мозги и ноги».

Пришлось идти наобум. В надежде, что как-нибудь само вытанцуется. И ведь так оно и вышло, правда, с серьезными нервными потрясениями.

А теперь по порядку. Открываю я дверь, поднимаю голову и уже заношу ногу, чтобы на лестницу ступить, и вдруг пролетом выше вижу одного из подручных Пал Палыча, с которым он у нас дома шмон наводил. Так вот, этот типус неторопливо спускается по ступенькам, практически навстречу мне и по мобильнику трепется.

У меня сердце так и ухнуло вниз. А с ним и я, практически кубарем в полуподвальный этаж скатившись. Но, слава Богу, он меня не заметил, поскольку очень был разговором увлечен. Который и мне очень даже интересным показался. А главное, полезным.

— …Да, шеф, да, я выяснил, — талдычил он на ходу. — Этот Макс объявление в «Кондрашку» давал как Дыркин Владимир Семенович, а в гостиницу по паспорту Заметайло Ильи Николаевича устроился. А еще он…

Что еще такого интересного этот Макс отмочил, я, к сожалению, уже не услышала, поскольку тип из ликеро-водочной безопасности на улицу вышел, громко грохнув дверью напоследок. А я еще долго не могла опомниться, все стояла под лестницей и вздыхала: надо ж как оно бывает. Пока мой взгляд совершенно случайно не упал на ближайшую ко мне дверь, на которой вроде бы даже какая-то табличка имелась. Напрягла зрение — в полуподвале было сумрачно — и прочитала чуть не по слогам — «Кондратовское антипатогенное общество».

Сначала я, понятное дело, глазам своим не поверила, потом решила, что это не иначе, как перст судьбы, и толкнула дверь с вывеской. После чего она медленно, со скрипом отворилась, явив моему взору захламленную каморку, скоре всего, для швабр и веников предназначенную, старый двухтумбовый стол посредине, а за ним — согбенную фигуру в позе верховного главнокомандующего над планом широкомасштабного наступления по всем фронтам.

Я кашлянула в кулак, фигура нервно вскинула голову, и я узнала в ней моего бывшего мужа Ваньку. И, можно сказать, почти не удивилась этому обстоятельству, ибо кем только на моей памяти он не перебывал. И уринотерапевтом, и уфологом, и даже отцом Иоанном. А также левитировал, сопровождал души усопших по дороге в рай и вступал в контакт со снежным человеком. И вот теперь на очередном неизведанном поприще обнаружился. К тому же не на каком-нибудь там, а антипатогенном!

* * *

Ванька мне обрадовался. Или по крайней мере, сделал вид, что обрадовался. Вылез из-за стола и, широко раскинув руки, двинулся ко мне:

— Люба, это ты? Какими судьбами?

— Да так, мимо проходила, — увильнула я от Ванькиных объятий.

— Ну, как там Туська? Не болеет? — Ванька почти безупречно исполнил арию любящего папаши.

— Нет, слава Богу, — успокоила я его.

— А щенок? — Ванька решил, что настал черед озаботиться участью собственного новогоднего подарка. Ведь это он нам маленького таксеныша притащил, удовлетворил, так сказать, запросы подрастающего поколения, чем слегка облегчил тяжкую долю кота-матраса.

Нормально, все тапки прогрыз, — доложила я.

— А как, как вы его назвали? — продолжал пытать меня Ванька.

— Да никак пока, думаем еще, — разочаровала я его. — Объявили открытый конкурс.

— Ну что ж вы так? — расстроился Ванька. Дескать, он старался, а мы не оценили.

Да все мы оценили! Особенно тот ущерб, который этот трогательный новогодний сюрприз нашему бюджету нанес. Во-первых, прокормом, во-вторых, поводком для прогулок и, в-третьих, искусственной костью для зубов, которая, по идее, должна бы его от мебели отвлекать, но почему-то не отвлекает.

Ну а насчет того, что он безымянный, так у нас и кот такой же. Но вовсе не потому, что нам фантазии не хватает — как раз этого у нас завались, — а из суеверия. Вон был у нас не так давно волнистый попугайчик по кличке Бонифаций, и что же? — Трагически сварился в борще в результате несчастного случая. А кролик? Жил себе не тужил, пока мы не решили его Борькой назвать. Что было потом, лучше не вспоминать. Скажу только, что в конечном итоге он в качестве жаркого Косте-Подводнику достался.

Однако вернемся к Ваньке. А он уже открыл рот, чтобы, как я предполагаю, спросить у меня теперь уже про Марго, ну а за нею — про всех по порядку, про Стаса, Яна, Костю-Подводника и прочих общих знакомых. Так вот, чтобы этого не произошло, я опередила его встречным вопросом:

— Ну а ты, ты-то что здесь делаешь?

— А я, — Ванька важно раздул щеки и покачался с пятки на носок, — я Кондратовское антипатоген-ное общество возглавляю. Дело это, конечно, новое, но актуальное и очень перспективное.

— А как же «эскорт души»? — вкрадчиво поинтересовалась я, обводя пытливым взором пыльные стены Ванькиной каморки. — Что, это уже не так актуально?

Для справки: «эскорт души» — это то, чем Ванька занимался еще каких-то полтора месяца тому назад. А именно, сидючи в похоронной конторе «Светлая память», сопровождал души «от момента отделения от тела до врат рая», чтобы они ненароком куда-нибудь еще не завернули. А по совместительству возглавлял местный клуб некрофилов, коллекционирующих дореволюционные открытки с гробиками.[10]

— Ну… — даже невооруженным глазом было заметно, что к своему предыдущему увлечению Ванька окончательно охладел, — ты же понимаешь, что у каждого исторического момента свои приоритеты.

И хоть он и отделался сам общей формулировкой, тему мертвых душ, оставшихся без Ванькиного попечения, я больше не затрагивала. А целиком на его новейших «приоритетах» сосредоточилась.

— Значит, ты теперь на патогенных зонах специализируешься? —