В разговор вступила Альма Керью:

— Лорри сказала, что не поднимала руки, а вы все же ее вызвали отвечать.

— Я вызвала ее, потому что задала вопрос, и никто из студентов даже не попытался ответить. Лорри Квастофф великолепно отвечала утром на семинаре по американскому модернизму, и к тому же я увидела, что она знает ответ на мой вопрос.

— Как вы могли это увидеть? — спросила Альма Керью.

— Она собиралась поднять руку, хотя и колебалась.

— Лорри Квастофф отрицает это и говорит, что вообще не двигала рукой. Она утверждает, что это была ваша инициатива.

— А какое вообще имеет значение, поднимала мисс Квастофф руку или нет? — вступил профессор Сандерс. — Очевидно же, что профессор Говард имеет полное право вызвать любого студента, какого захочет. Поскольку никто в аудитории не мог ответить на заданный вопрос, она вызвала студентку, которую уже знала как знающую и способную…

— Она также знала, что эта девушка страдает аутизмом, и подозревала, что компания Майклса ее дразнит.

Подключился Бад Холландер:

— Джоуи меня уверил, что он никогда… никогда не дразнил Лорри Квастофф.

— Ее письменное заявление утверждает обратное, — заметил профессор Сандерс.

— Так вы утверждаете, что она лжет, заявляя о преследовании со стороны Майклса? — спросила я сердито.

Тут в разговор вновь вступил Тед Сандерс:

— Тренер Холландер только хочет сказать…

Тренер?

— … что мы имеем его слово против ее слова.

— И моего, — заявил Сандерс, — потому что в конце прошлого семестра мисс Квастофф обращалась к профессору Холдер с жалобой на Майклса и его приспешников, не дававших ей проходу, а профессор Холдер в свою очередь проинформировала об этом меня.

— Она оформила это в письменном виде, в виде такого рапорта, например? — поинтересовалась Альма Керью.

— Нет, — ответил Сандерс, — Но повторяю, она сообщила мне, что Джозеф Майкле издевается над Лорри Квастофф. И если бы этот подонок не был капитаном нашей хоккейной команды, мы сейчас не сидели бы здесь, пытаясь найти способ предотвратить его временное исключение.

— Со всем уважением, профессор, — парировала Альма Керью, — вопрос сейчас стоит не так. Нам важно выяснить, было ли поведение Майклса на занятии профессора Говард результатом провокации. Нам известно, что у нее и раньше уже были проблемы с Майклсом.

— Проблемы?! — возмутилась я. — Этот подонок буянил и прилюдно хамил мне в аудитории два дня назад, за что и попал в рапорт. Рапорт я отозвала, так как мне объяснили, что отсутствие Майклса на большой игре чемпионата в субботу может иметь убийственные последствия. Вот я и решила дать ему еще один шанс. И что он делает? Сначала нахально подмигивает мне в самом начале лекции, а потом зло глумится над студенткой с психологическими проблемами…

— Вы не упомянули в рапорте о подмигивании, — прервала Альма Керью.

— Я сочла, что это не так уж важно.

— Но вас это разозлило, верно? — пошел в атаку Бад Холландер. — Так разозлило, что вы решили вызвать Лорри Квастофф… в надежде, что Джоуи Майкле начнет…

— Ничего подобного я не делала, — я с трудом сдерживала гнев, — к тому же мне кажется чрезвычайно странной ваша попытка превратить это обсуждение в перекрестный допрос.

— Это не суд, профессор, — умиротворяюще заметил Тед Стивенс.

— Но явно начинает попахивать таковым. Я искренне возмущена и считаю оскорбительным то, что меня здесь пытаются выставить виновной. А ведь все очевидно: парень просто наглец, который уверен, что ему все дозволено, да и вообще не желает держаться в рамках приличий, а к тому же позволяет себе оскорблять девушку, которой стоило огромных усилий даже само поступление в университет.

— Вы отдаете себе отчет в том, что натворите, если будете настаивать на своем и дадите ход рапорту? — напористо спросил Бадд Холландер. — Университету больше двадцати лет не удавалось добиться победы в чемпионате страны по хоккею — в этом главном национальном турнире. Команда сейчас на пороге победы, все зависит от игры с Массачусетским университетом. А Джоуи Майкле — ключевой игрок команды. Без него… Э, да что говорить, это будет избиение младенцев. Это самый рейтинговый игрок в нашем дивизионе, его уже ждут в НХЛ…

— И, избежав наказания за проступок всего два дня назад, он счел, что для него закон не писан и он может позволить себе унижать молодую женщину-аутистку. Простите, но не можете же вы всерьез думать, что подобное допустимо. И в теперешнее положение он попал из-за собственной гордыни и высокомерия.

— Мне кажется, что Майкле не единственный в этой ситуации, кто страдает высокомерием, — отреагировала Альма Керью.

— Хоть убейте, не понимаю, почему вы выгораживаете этого парня, — повернулась я к ней. — Представьте себе, что он употребил бы некорректный расовый эпитет по отношению к темнокожему студенту…

— При чем здесь это? — Керью вдруг вышла из себя.

— А мне такая постановка вопроса кажется совершенно оправданной, — сказал профессор Сандерс.

— Ну, по-моему, достаточно, — заключил Тед Стивенс.

Подняв руку, он заставил всех замолчать и держал паузу добрую минуту — прием, несомненно позаимствованный из книг по корпоративному менеджменту, в которых даются рекомендации, как эффективно останавливать словесные перепалки между подчиненными.

Наконец он заговорил:

— Мне хотелось бы переговорить с профессором Говард с глазу на глаз. Не могли бы вы нас оставить? Я свяжусь со всеми в конце дня и сообщу, какое решение принял.

Все поднялись, Альма Керью и Бад Холландер направились к выходу, не сказав мне ни слова. Профессор Сандерс, выходя, выразительно взглянул на меня. Намекал, чтобы я была осторожна, или давал понять, что станет поддерживать меня до конца? Тон его высказываний во время этой «дискуссии» вроде бы явно указывал на то, что он на моей стороне, но в университетском закулисном мире, непостоянном, переменчивом и полном интриг, даже мечтать не приходилось о таких вещах, как преданность и верность. Обычным делом было поддержать кого-либо на словах, а затем потихоньку утопить.

Итак, я осталась наедине с Тедом Стивенсом в его обширном кабинете. До сих пор он, как и все мы, сидел за большим столом для заседаний, а теперь встал и перешел к своему письменному столу, почти не уступающему тому по размерам. Усевшись, он указал мне на узкий стул с прямой спинкой, и я подумала, что этот ход наверняка тоже подсказан ему учебниками по управлению компанией в главе «Приемы устрашения». Но я решила, что не позволю себя запугать, а в голове копошилась мысль: если сейчас Стивенс пригрозит мне увольнением, я не сдамся, а позабочусь о том, чтобы придать делу широкую огласку. Не сомневаюсь, Стивенс тоже об этом подумал, так как начал разговор с другого: