19 февраля — 10 марта 1905 года в результате наступления японских армий в сражении у Мукдена русские армии оказались в полуокружении и понесли тяжелейшее поражение, в результате были вынуждены отступить к Сыпингайским позициям. После Мукденского сражения больших боев в Маньчжурии не было, самым крупным событием был набег конницы ген. Мищенко.

После поражения русского флота в Цусимском сражении и начала революции дальнейшее продолжение боевых действий не имело никаких перспектив. Поэтому русские согласились на мирные переговоры. Японцы, исчерпавшие все финансовые и людские ресурсы, также пошли на заключение мира.

9 января 1905 года. Питер

— Итак, господа делегаты, я так понимаю, здесь присутствуют все выбранные народом для вручения петиции императору?

По рядам собравшихся у ворот Зимнего дворца выборных пробежал согласный гул. Действительно, здесь собрались все. Когда народ, ведомый попом Гапоном, вышел на Дворцовую площадь, его ждали кордоны солдат. Ранее кордоны солдат и кавалерии встречали колонны демонстрантов по дороге, но проходу не препятствовали, скорее выполняя роль регулировщиков движения. Главной ролью кавалерийских разъездов было направлять различные колонны так, чтобы они не сталкивались и не создавали давки. Об этом было объявлено в распространенном накануне обращении губернатора, и к присутствию казаков рабочие относились со сдержанным пониманием. Как и в нашей истории, поводом для демонстрации стало увольнение четырех рабочих Путиловского завода. Тот забастовал третьего января, его поддержали еще несколько предприятий, а там дошло уже и до политических требований. Но по сравнению с нашей историей в забастовке участвовало раза в два меньше рабочих. Однако список политических и экономических требований бастующих особо от нашего не отличался. Ситуация в обществе кардинально поменяться за столь короткий срок просто не могла. Зато изменилась реакция властей.

Если в нашем мире Николай просто приказал навести порядок и даже не рассматривал возможность встречи с подателями петиции,[33]то сейчас… Еще до того, как «Собрание русских фабрично-заводских рабочих» Гапона и Петербургский комитет РСДРП распространили известие о готовящейся манифестации, в «Петербургских ведомостях» от 5 января вышел царский указ. В нем расписывался порядок «народного шествования к Зимнему дворцу», где группа выборных от «всех принимающих участие в шествии организаций» должна была встретиться с царем. Больше всех такому ходу событий радовались несколько групп заговорщиков, которые как раз собирались устроить главное политическое убийство России нового, двадцатого, века.

Сейчас небольшая толпа выборных кучковалась в гардеробе Зимнего, где им, к их глубочайшему изумлению, предложили сдать верхнюю одежду в гардероб. На робкий, заданный вполголоса, вопрос кого-то из рабочих, «а это еще зачем», встречающим депутацию морским офицером был дан ошеломляющий ответ:

— Господа, вы что, в тулупах с царем чай собираетесь пить?

— Ка… как… какой чай? — отчего-то стал заикаться член партии социалистов-революционеров Петр (Пихас) Рутенберг.[34]

В отличие от большинства делегатов Рутенберг, при подготовке к покушению близко знакомился с привычками царя. И он-то знал, что чаепитие для Николая это почти священнодействие, на которое обычно допускались пять-шесть избранных особо близких к нему людей. Чего он не знал, это каких трудов стоило Вадику и Ольге убедить самодержца поменять формат этой церемонии.

— Ну не за водкой же обсуждать судьбу России, чай, не в трактире на Нарвской стороне,[35]— пристально глядя в глаза Рутенбергу, произнес давешний доктор, в котором тот узнал популярного с недавних пор Банщикова. — Прошу всех сдавших верхнюю одежду в гардероб по одному пройти в арку, да-да, вон в ту, со Святой Софией наверху.

— А это что за икона, что я такую не припомню, канон странный, — некстати заинтересовался Гапон, который кроме полицейского осведомителя был еще и батюшкой.

— А это нам намедни из Первопрестольной привезли, эту икону недавно нашли в Лавре, говорят, особая икона охранительница, по преданию, она должна от царствующего рода отвести беду, — на помощь Вадику, совершенно не владеющему вопросом иконографии, пришла его ненаглядная Ольга, появление которой в белом воздушном платье сразу отвлекло внимание от странной арки, не каждый день простой рабочий видит сестру императора. — А времена нынче такие, что никакими предосторожностями пренебрегать не можем себе позволить. Вдруг господь снизойдет и поможет нам, грешным…

В отличие от безбожника Вадика Ольга в Бога верила всерьез, и в ее устах слова об иконе прозвучали совершенно естественно. Когда она предложила установить на арке древнюю чудотворную икону, Вадик поначалу взбеленился. Но аргументация княжны, в отличие от юного шалопая бывшей неплохим психологом, его убедила.

— Кстати, о временах, любой, кто попытается пронести любое оружие на встречу с Его Величеством, будет убит на месте, — вернул себе контроль над ситуацией и внимание отвлеченных явлением «ангела господня» депутатов Вадик. — Уж не обессудьте, но у нас в разгаре война-с, и японские агенты могут воспользоваться моментом для обезглавливания державы. Так что если кто по глупости чего оружного притащил — сдайте в гардероб, потом вам все вернут. Заодно и все металлическое тяжелее нательного креста — тоже туда же, а то у нас на «Варяге» был случай — два матроса повздорили, и один в другого кружкой запустил, железной… Ну казалось бы, делов-то? Так не удалось мне откачать потом беднягу, в висок попало… Одному морские похороны, другому трибунал и расстрел. Так что металлические предметы в присутствии Его Величества тоже не допускаются. Ну-с Богом, перекрестясь, кто православный, по одному через арку марш-марш. У государя Николая довольно дел, давайте не будем его задерживать сверх необходимого.

Медленно, по одному депутаты, проходя под аркой, направились в соседнюю залу. При проходе пятого выборного вдруг раздался резкий и противный зуммер, а оклад и нимб старой иконы вдруг полыхнули отраженным от сусального золота светом. Только теперь доктор обратил внимание, что его суженая установила икону прямо над лампой, которая загоралась, если металлоискатель что-то чуял.

За два месяца до описываемых событий

На вокзале прибывшего с Дальнего Востока Лейкова встречал лично Банщиков на своем экипаже. Первый вопрос, заданный «доктором» «трюмной крысе» прямо у ступенек вагона, был весьма странен: