Растерянность, которая была наверху, исчезла, сменившись холодной жесткостью, которая была свойственна торговцам.

– Ты видел Уэста вчера вечером? – она откупорила бутылку и сделала большой глоток.

Бармен облокотился на стойку, переводя взгляд между нами.

– Нет, а что?

– Слышал какие-нибудь разговоры о нем? – в ее голосе звучало жуткое спокойствие, а ее глаза по эмоциональности могли сравниться со взглядом мертвеца.

– Сплетни – это не мое дело, – он взял очередную рюмку, игнорируя ее.

– Теперь твое, – Уилла вытянула бутылку перед собой и перевернула ее вверх дном. Виски разлился по стойке, стекая на табуреты и образуя лужицы у наших ног.

– Что за…

Он потянулся через стойку, но Уилла уже схватила вторую бутылку и разбила ее о деревянный пол. Вокруг нас разлетелись осколки, и я поняла, что Уилла задумала, за секунду до того, как она развернулась и прошла мимо него к тому месту, где в стеклянном фонаре на стене горели три свечи. Она сняла фонарь с крючка и вытянула его перед собой.

– Уилла… – бармен поднял ладони вверх, и его широко раскрытые глаза уставились на фонарь.

Фонарь нависал над лужицей виски у ног Уиллы. Мы все понимали, что будет, если она его уронит. Таверна вспыхнет, как спичка. Она сгорит дотла, и огонь перекинется на соседние здания так быстро, что никто не успеет ничего предпринять. Пожар в таком городе, как этот, был гарантированной смертью для всех нас.

Уилла не шутила, когда сказала, что собирается сжечь город дотла.

– Ты слышал какие-нибудь разговоры об Уэсте прошлым вечером? – медленно повторила она. Свечной воск капал на стеклянные стенки фонаря.

– Возможно! – бармен сделал шаг вперед, и его руки задрожали. – Возможно, о нем упоминал казначей одного из торговых кораблей.

– Кто?

– Я не знаю. Клянусь! Он только спросил, здесь ли остановилась команда «Мэриголд».

– И что ты ему ответил? – голова Уиллы склонилась набок.

– Я сказал, что да. Это все. Больше ничего, – он сглотнул. – Клянусь, я больше ничего не знаю.

– Я думала, сплетни – не твое дело, – Уилла посмотрела на белое пламя. – Если я не найду Уэста к закату, я вернусь. И прежде чем подожгу таверну, я прибью ножами твое тело к барной стойке.

Мужчина отчаянно закивал; на его лбу блестели капли пота. Уилла вселяла ужас, ее красивое лицо со шрамом от раскаленного лезвия было полно решимости. Она открыла дверцу фонаря и задула свечу, прежде чем уронила его на пол, и осколки разлетелись в разные стороны по половицам.

– Пойдем, – Уилла открыла дверь, впуская в таверну дневной свет, и мы вышли на улицу.

Я следовала за ней обратно к гавани. Мы сворачивали в те же самые переулки, по которым шли этим утром, но на этот раз более быстрым шагом. Наши подошвы шлепали по грязи, и мы протискивались сквозь людей, толпившихся между зданиями, пока нас не встретил прохладный запах моря, перекрывающий зловоние города. Уилла повела нас прочь от порта в сторону Уотерсайда, где в лабиринте улиц теснились гниющие деревянные лачуги.

– Я думала, мы идем в комиссионную лавку, – сказала я, стараясь не отставать.

Уилла не ответила, петляя то влево, то вправо, не оглядываясь по сторонам. Она точно знала, куда идет.

Когда девушка остановилась перед пустым дверным проемом, она засунула нож обратно за пояс, глубоко вздохнула, прежде чем повернуться ко мне лицом.

– Могу я тебе довериться?

– Да, – сказала я, удивляясь тому, как быстро я ответила. У меня даже не было времени подумать над ее вопросом.

– Все, что ты увидишь и услышишь, должно остаться между нами, – за миг до того, как переступить порог, Уилла встретилась со мной взглядом. – Об этом должны знать только ты и я.

Нищета города была еще более убогой в темной, тесной комнатке с голыми стенами. В ней практически не было мебели. Воздух был спертым, отчего трудно было дышать. Маленький деревянный стул стоял у окна, а таз и небольшое ведро для разжигания огня представляли собой нечто, напоминающее кухню.

– Мама?

Я застыла, когда мой ботинок завис при очередном шаге.

– Хм-м? – ответил высокий голос.

Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я смогла рассмотреть в углу комнаты тонкую, похожую на жердь фигуру женщины. Фиолетовая шаль была накинута на ее костлявые плечи, а ее губы украшало пятно красной помады.

Уилла опустилась рядом с ней, протянув к ней руки, и женщина обхватила ее ладони своими.

– Уилла, – она улыбнулась, медленно моргая.

За свою жизнь я видела в Уотерсайде сотню таких женщин, как она. Нищие, голодные. Они продавали себя торговцам, которые прибывали в порт, и в итоге оставались с раздутыми животами.

Вот почему в Уотерсайде было так много детей.

– Мама, Уэст был здесь? Прошлой ночью? – тихо спросила Уилла.

Я оглядела комнату в поисках каких-либо признаков его присутствия, и мои глаза остановились на корзинке с репой, которая стояла в углу рядом с банкой маринованной рыбы и запечатанной банкой чая. Возможно, он и мать Уиллы сделал своей проблемой.

– М-м-хм, – женщина кивнула. Она выглядела усталой.

– Когда? Когда он приходил?

– Прошлым вечером. Я же тебе сказала, – она выдернула свою руку из руки Уиллы и, закрыв глаза, отвернулась к стене.

Уилла встала, и ее взгляд в раздумье заметался по полу.

– Зачем ему нужно было приходить сюда? – прошептала я.

Лицо Уиллы покраснело, и она отвернулась от меня, стянув одеяло, свисавшее с гвоздя в стене, и накрыла им женщину.

– Он слишком худой, Уилла. Ему нужно больше есть, – пробормотала она.

– Я знаю, мама.

– Ты должна проследить, чтобы он ел.

– Конечно, мама, – прошептала она. – Спи.

Уилла обошла меня, и я еще на мгновение задержала взгляд на женщине, которая начала проваливаться в сон. Ее маленькая кроватка была старой и едва ли не разваливающейся на части. Маленькая лачуга была пустой, если не считать еды.

Я последовала за Уиллой на улицу, но она застыла в переулке, не двигаясь с места. Я дождалась, когда она посмотрит на меня.

– Что он здесь делал?

Уилла переступила с ноги на ногу, и ее руки скользнули в карманы.

– Он присматривает за ней.

– Почему?

– Потому что никто, кроме него, не хочет.

И тут меня осенило. Выражение лица выдало Уиллу с головой.

– Он… Уэст твой брат?

Она застыла, затаив дыхание.

Никогда и ни при каких обстоятельствах не раскрывай, что для тебя важно и кто тебе дорог.