надпись Fabrika, по вечерам она светится алым, к ночи выключают. Демиург пока еще где-то тут. Неведомая хня, конечно, тоже. Как без нее, но могла бы светиться и она. Например, кириллица – синим, латиница – зеленым, всякие значки – коричневым, цифры – красным, а белое и так здесь есть.

Freeware: 17 ходов/фишек для текстов

Это целеуказательный текст. Есть Гильберт и его 23 проблемы 1900 года (например «5. Все ли непрерывные группы являются группами Ли?» – в 1953-м доказано, что да; и т. п.). Решение этих проблем должно было – по его мнению – продвинуть математику (неважно, оказались ли они существенными для развития отрасли). В данном случае наоборот: никакой теории, чисто прикладное дело. Практическое.

Здесь будут предъявлены коды или же технологические ходы, фишки, которые можно использовать в прозе. Потому что там сформулированная фишка – уже решение. Но, как и у Гильберта, внятность формулировок различная. У него, например, не только конкретные группы Ли, но и «Развитие методов вариационного исчисления», проблема 23. Что-то конкретнее, что-то расплывчато, но это совершенно практический список – тексты делаются уже и на этом уровне, вот что.

Никакого подвоха, это будет работать. Почему фишки выставляются в свободный доступ, а я не сам их расписываю? Мне надо, чтобы происходило непонятно что, а результат был тот, который уж получится. Соответственно, используется только то, что возникает по ходу текста. А тут готовые варианты, они возникли между делом – может, кому-то пригодятся. Они именно технологические, тут даже не форма – форма может быть разной (да хоть нарратив с персонажами). Содержание тем более любое: смысл (и т. п.) в текст вставится по ходу, коды нейтральны в его отношении в той или иной степени, в каждом случае иначе, но в принципе нейтральны. Какие-то ходы уже использовались кем-то и когда-то, но тут речь о том, чтобы работать именно от них, как от базовой точки текста. Тогда у них уже другая сила.

1. Самое прагматичное: сразу сообщить, каким именно продуктом потребления является текст. Например, Brian Eno, Ambient 1: Music for Airports. Но конкретнее: добавить инструкцию по применению, а также состав текста (как состав лекарства на упаковке или во вкладыше; как список действующих лиц в пьесе). Как данный текст. Собственно, давным-давно уже есть «Лечебник на иноземцев» («Взять мостового белаго стуку 16 золотников, мелкаго вешнаго топу 13 золотников, светлаго тележнаго скрипу 16 золотников, а принимать то все по 3 дни не етчи…»). Текст предназначен для того-то, etc. Разумеется, потом можно и обмануть.

2. Схожая, но другая фишка: выдавать мировоззрения, компактные и разовые. Чтобы сегодня была новая космогония. Не для всех и навсегда, а просто – где проснулся. Мир сегодня на трех китах, или он проекция чего-то небесного, или место, где функционируют Кащей Бессмертный с компанией, или главный сегодня FC Liverpool? Понятно, влияют и погода, и физиология, что уж об очередных исторических обстоятельствах говорить.

Вообще, нормативных единых мирозданий почти не осталось, все уже в чистом поле, так что логично соотноситься по утрам с очередной новой космогонией. Пример очевиден – Грегор Замза. Такое мировоззрение может быть задано сразу (идеологические писатели всегда поступают так), может составиться к концу. Или в середине – тогда возникнет и детективная динамика: так какое же оно, мировоззрение, у текста (здесь необязательно говорить об авторе). Потенциальная аннотация к тексту тут сделалась бы его либретто.

3. Соответственно, тексты с меняющейся идентичностью. У текста заведомо нет фиксированной идентичности. Дело житейское, идентичность плавает у всех – см. предыдущий пункт. И у текста она может быть одна в начале, потом другая, потом еще какая-то.

Затеялась трагедия, а потом – бабах! – и она сделалась фарсом. Дело привычное, особенно когда цирк падает в печаль (например «Ария мистера Икса»: «Снова туда, где море огней…» и т. д.), но вариантов много (существуют же не только фарсы и трагедии), а еще можно детальнее, отбивая (или разукрашивая) именно такие переходы. Главное – делается именно это. Реализуется вот эта фишка, такая установка. Можно дергать и жанры: из «широка страна моя родная» в канкан. Будет весело.

4. То же в упрощенном варианте (писать проще) – текст с изменяющейся идентификацией автора. Начинает писать один автор, затем он же делается другим. Проще потому, что не надо удерживать себя в том виде, в котором начинал текст, а уж как идет. Это физиологически естественно. А когда такое поведение не раздолбайство, но фишка, то это уже конструктивно.

Фишка известна в варианте изменений состояния/статуса рассказчика. Это не только реальное искусство (например, «Цветы для Элджерона», Дэниел Киз), такое и в детективах бывает (рассказчик окажется убийцей). А еще так: идут, идут рассуждения о культуре, истории и обо всем сущем, но постепенно (впрочем, быстро) становится понятно, что автор – мудак. Такое часто встретишь на образовательных сайтах.

5. Вскрытие субъекта. Исходно есть некий субъект (одушевленный или нет, но субъект, то есть нечто заведомое отклеившееся от своего фона, каким бы тот ни был). Текст так и сяк его вскрывает (фактчекинг, восстановление фона и связей с фоном, выяснение интенций и степени осознанности формирования субъектности – много методов). Ну а кого вскрыли, тот уже не субъект, а объект. И дело интересное, и результат доходчив.

Так пишутся почти все биографии, в частности. Методика почти типичная, но когда ловится именно момент ликвидации субъектности, а текст движется вдоль границы, разделяющей субъект и объект, – это другая история. А если здесь пришел на ум «Человек без свойств», то это лишнее – там изощреннее: там сделана сама линия этого движения. Но об изощренном тут речи нет.

6. Отчасти обратный вариант: имеется группа людей (или некая тема), в нее входит (по жизни) множество всяческих обстоятельств, отношений, информации. Теперь они (группа людей или тема) участвуют в определенной истории, и постепенно в конкретике развития самой истории весь этот громоздкий бэкграунд оказывается ни при чем.

Тут не экзистенциальная мораль – технологическая: даже небольшой банальный эпизод всасывает в себя громадный массив фактур и т. п., а по ходу нарратива все обнуляется и текст переходит почти в считалку. Сам массив остался, но как-то уже и стушевался. Прямо беда какая-то (это уже экзистенциальное сожаление) – реально же все обнулилось, ничто ничего не значит и, выходит, никакой ценности и не имело.

Конструктивность в том, когда и как это исчезает. Одна штука обнуляется, следующая и