Тут только Ибрагимова увидела за столом полную тетку, которая заполняла какие-то бумаги.

– Еще одного нотариуса привел? – заорала Лейла. – Не смейте никакие документы оформлять!

Незнакомка подняла голову.

– Имейте совесть, в доме смерть. Потом отношения с сыном покойной выясните. Проявите хоть каплю сочувствия, он потерял мать!

Вадим стал вытирать лицо платком.

– Ксюша умерла! – ахнула Ибрагимова.

– В ее случае надо сказать: отмучилась, – печально сказала врач. – Смерть наступила до прибытия «Скорой», но, учитывая диагноз, мы ничем бы ей не помогли, приехав раньше.

– Он убил мать… – прошептала Лейла, указывая на Вадима пальцем.

– Перестаньте! – гаркнула врач. – Ступайте вон.

Чтобы не встречаться с Вадимом, Лейла даже не пошла на похороны и поминки – очень боялась, что не сможет сдержаться, и погребение Ксюши превратится в базарный скандал. Впрочем, бывшая оценщица не знала, накрывал ли сын стол, чтобы достойно помянуть мать, Вадим мог пожалеть денег на блины и водку. Лейла пошла на погост на девятый день и, вот уж чудо, столкнулась у свежей могилы с Вадиком. Ибрагимова плохо помнит, что она наговорила подлецу, пришла в себя лишь в конторе кладбища, где две бабки совали ей в трясущиеся руки стакан с горячим чаем.

После той встречи Лейла не общается со Жрачкиным. Ключи от квартиры Ксении она хотела выбросить, но Ибрагимовой казалось, что, кинув связку в мусор, она окончательно убьет подругу. Пока они висели на крючке в шкафу, Ксюша вроде как оставалась живой.

– Вадим убийца! – горько воскликнула рассказчица и посмотрела на меня. – У Ксюши был шанс выздороветь, а сын его не использовал.

– Он так и не узнал имени отца? – спросила я.

Ибрагимова переменила позу.

– Ну, он небось разобрал документы матери, нашел свою метрику.

– А там указано: «Иван Гаврилович Стебунков»? – уточнила я.

– Конечно, – кивнула Лейла Ахатовна. – Но Вадиму давно исполнилось восемнадцать, на алименты он претендовать не может. Если мерзавец поедет к бывшему супругу Ксюши, тот его пошлет по известному адресу.

– Странно, что Вадим раньше до этого не докопался, – запоздало удивилась я.

Лейла усмехнулась.

– Ксюша, когда мальчик начал спрашивать про отца, отдала все документы мне, велела спрятать. Паспорт она ему сделала сама, Вадим в милицию не ходил. Заплатила паспортистке, и та нарушила закон. Ксения сама везде расписалась, принесла Вадиму готовый документ. Она очень не хотела, чтобы сын правду узнал. После смерти подруги я швырнула негодяю в лицо все его документы.

– Вы не рассказали Вадиму про Габриэля? – спросила я. – Он не в курсе, что отец иностранец?

Ибрагимова уперлась локтями в колени.

– Нет. Ксения просила ничего не сообщать сыну, и я держала язык за зубами. Да и какая теперь разница? Я не знаю ни фамилии Габриэля, ни из какой он страны. Единственное, что сообщила Ксюша: молодой человек прибыл в ее вуз на кратковременную стажировку, а ей велели сопровождать его в Суздаль и Владимир. Ничего у Ксюши от той связи не осталось.

– Ничего, кроме кольца и сына, – поправила я.

– Лучше б дело ограничилось одним кольцом! – в сердцах воскликнула собеседница. – Сколько негодяй крови у матери выпил… Подозреваю, что его отец настоящая скотина!

– Наверное, просто не придал значения мимолетной интрижке, – вздохнула я. – Купил девушке золотое колечко и отбыл на родину с чистой совестью.

– А она его всю жизнь любила, – тихо произнесла Лейла Ахатовна. – Много раз я ей твердила: «Забудь. Переверни эту страницу». Даже пыталась знакомить с кавалерами. Но нет! Кстати, и Вадим подталкивал мать к браку.

– Вот видите, – обрадовалась я, – не все в нем плохо.

– Из чистого расчета старался, – возразила Ибрагимова. – Я знакомила Ксюшу со зрелыми, прекрасно обеспеченными людьми. Вадим надеялся получить богатого отчима, который купит ему все, что он пожелает. В присутствии очередного претендента на руку матери мерзавец вел себя подобострастно – бегал на цырлах, заваривал чай, старался понравиться потенциальному жениху. Парня с младых ногтей волновали только деньги, более ничего. Он мечтал о богатстве и исходил завистью, если узнавал, что кто-то неожиданно получил наследство. Вот сейчас мне вспомнилась знаменательная история. Пошли мы с Ксюшей в кино и Вадика, ему тогда лет восемь было, прихватили, не хотели одного дома оставлять. Действие фильма крутилось вокруг получения наследства. Вышли после сеанса на улицу, мальчик попросил мороженое, самую большую порцию. Ксюша ему ответила: «Денег до получки осталось чуть, возьму тебе маленький стаканчик». Что тут началось! Негодник ногами топал, плакал, требовал огромный брикет. Даже продавщица не выдержала, сказал: «Мамаша, наподдайте капризнику, пока он вам на шею не сел». Но Ксюша, конечно же, купила сыночку пломбир. Тот сожрал его и вдруг говорит: «Мам, а у нас никого нет, чтобы умер и гору денег оставил? Почему в фильме герою так повезло? За что ему столько золота? Почему не мне? Хочу наследство!» И опять истерику закатил. Позавидовал несуществующему человеку, ничего в фильме, кроме денег, не увидел. Таким он на всю жизнь и остался. С генами не поспоришь, что росло, то и выросло.

Лейла Ахатовна помолчала мгновение и продолжила:

– Ксюша – бескорыстное создание, о деньгах в последнюю очередь думала. Небось отец Вадика – жадная сволочь, мальчик в него пошел. Нет в Жрачкине ничего от матери. И внешность не ее. Волосы жесткие, кудрявые, губы толстые, глаза навыкате, нос широкий, приплюснутый, цвет лица какой-то серый. А у Ксюши прямые волосы были, тонкие, как паутинка, черты лица мягкие, кожа белее снега, фарфоровая. Да, наверняка в папашу ребенок уродился характером. Хитрая бестия! Вот, смотрите, фото Ксении, здесь мы сняты вдвоем. Правда, она прелестна? Знаете, стоило Ксении отказаться от выгодной партии, как сыночек превращался в хама. У него была масса уловок, как сделать ей больно. Смотрели фильм «Цирк»?

– С Любовью Орловой в главной роли? Конечно, – улыбнулась я. – В детстве он мне очень нравился, его часто показывали по телевизору.

– Ксюше тоже. Она в тот момент, когда зрители баюкают чернокожего малыша, передавая его из рук в руки, начинала плакать. Моя бедная подружка была очень эмоциональна и ранима. А Вадим хохотал и всегда твердил: «Ребеночек урод. Этой Марион Дэвис что, белых мужчин не хватало? Мама, ты жалеешь расовую преступницу». Ну и дальше в том же духе. Мало того, что он ненавидел инородцев, так еще знал: мама обожает это кино, – и специально портил ей удовольствие от просмотра. Негодяй!

– Не знаете, в каком институте обучалась Ксюша? – поинтересовалась я.

– Она рассказывала, да я позабыла, – отмахнулась собеседница. – А зачем вам?

– Просто так, – пробормотала я, – вдруг любопытно стало.