Уилл раздраженно пожал плечами, затем достал из нагрудного кармана маленький голубой пригласительный билет и прочитал вслух то, что было написано на нем от руки:

– «Леди Вивьен в наших руках. Через три дня вы получите инструкции относительно платы за ее благополучное возвращение. Никому не говорите об этом, иначе я перережу ей горло, и сделаю это с удовольствием».

Сэм потянулся и осторожно взял приглашение из рук Уилла.

– В чем дело? – Колин попытался со своего места разглядеть текст.

Уилл хлопнул ладонью по крышке рояля с такой силой, что струны внутри зазвенели.

– Отлично придумано! Выманить у меня деньги с помощью женщины – что может быть проще!

Свирепость в его голосе пугала, и сам он был как готовая лопнуть натянутая струна. Колин и Сэм в изумлении уставились на него. Никогда прежде они не видели своего друга в таком возбужденном состоянии.

Минута или две прошли в напряженном молчании, а затем Сэм неожиданно спросил:

– Когда ты получил это приглашение?

В его вопросе отчетливо угадывались забота и обеспокоенность, и Уилл тут же пожалел о своей неуместной вспышке.

– Прошу меня извинить...

– Ради Бога, не извиняйся. Просто ответь на вопрос.

Уилл потер брови ладонью.

– Приглашение уже было здесь, когда я вернулся из города.

– И кто доставил его?

– Оно пришло по почте.

– Итак, кто-то знал, что ты увидишь их обоих, – продолжал рассуждать Колин, – и достаточно точно рассчитал, когда отправить это послание.

– Не обязательно, – возразил Уилл. Впрочем, он не мог предложить ничего более убедительного.

Глядя на приглашение, Сэм постучал по нему кончиком пальца.

– Они видели тебя?

Уилл не мог больше стоять спокойно и вновь принялся мерить шагами комнату, время от времени поглядывая на висевший на северной стороне огромный портрет своей бабки – женщины чрезвычайно самоуверенной и властной.

– Не знаю, – нерешительно ответил он. – На улице не переставая шел дождь, и к тому же я не говорил ей, что буду поблизости.

– Но когда ты увидел, как эти двое покидают дом, – продолжил Колин, – неужели Вивьен не попыталась подать тебе знак?

Уилл горько рассмеялся.

– Нет. Только быстрый взгляд вокруг, затем она опять посмотрела ему в лицо.

– Ага. Так она все-таки бросила быстрый взгляд, словно искала что-то?

– Возможно, Вивьен просто хотела убедиться, что я наблюдаю за ними... – опроверг он друга.

– Но ты сказал, она не могла тебя видеть и вообще не знала о твоем присутствии. – Колин с недоумением пожал плечами.

Уилл нахмурился.

Дотошность Колина начинала его злить. Обычно Колин никогда не упускал возможности пошутить, и во время традиционных посиделок втроем они не ожидали от него ничего другого. Тогда как он всегда умел разрядить обстановку. Сэм слыл мыслителем, а Уилл – человеком с проблемами. Так было все последнее время. Колин оказал неоценимую поддержку Уиллу, когда тот был обвинен в убийстве; его прекрасное чувство юмора спасало герцога от тяжелейшей депрессии.

Но сейчас, в совсем несвойственной ему манере, Колин задумчиво наклонился и, глядя на чайный столик, тихо постукивал по его поверхности указательным пальцем.

– О чем это ты задумался? – не выдержав, поинтересовался Уилл.

– Наверное, над тем же, над чем и я. – Сэм повернулся на вращающемся табурете.

Колин мгновение помолчал, затем задумчиво произнес:

– Все это представляется мне слишком умным, слишком хитро закрученным и... слишком хорошо сыгранным.

– И я тоже чего-то тут не понимаю. – Сэм привстал, затем снова опустился на табурет и положил одну ногу на другую.

Колин бросил взгляд на застекленную дверь, затем торопливо встал, и, сжав руки за спиной, направился к буфету. Однако не стал наливать себе виски, а просто стоял, рассеянно глядя на графин.

– Итак, что мы имеем? Прежде всего Вивьен не знала, что ты будешь там. – Он говорил так, словно собирал из отдельных кусочков картинку-загадку. – Вряд ли ей было точно известно место, из которого некий джентльмен тайно наблюдает за ней. – Колин, прищурившись, взглянул в лицо приятелю. – И уж конечно, она не могла знать, что ты предпримешь, увидев ее вместе с актером.

Уилл должен был признать, что в словах Колина есть определенная логика.

– Но они, в самом деле выглядели как любовники, – произнес он, словно защищаясь.

Сэм склонил голову набок и иронически заявил:

– Ты только что открыл нам, кто лишил ее невинности. За все эти годы замужества и раздельного проживания ты – ее первый любовник; и тут неожиданно, за какие-то несколько недель или даже дней, она вдруг заводит другого. Что-то тут не сходится.

Впервые за последние несколько часов Уилл почувствовал, как в его душу закрадывается сомнение.

– Ну что ж, возможно, они не любовники, а только сообщники. Учитывая их действия...

– Его действия, Уилл, а не ее. – Колин нахмурил брови. – Она продает цветы и живет в Пензансе многие годы, а он лишь недавно вошел в ее жизнь.

Всю первую половину ночи, после того как Уилл увидел Вивьен, и до тех пор, пока полчаса назад не появились его друзья, он стоял в темной музыкальной комнате, чувствуя себя отвергнутым, снедаемый такой ревностью, какой никогда не испытывал раньше. Он не мог думать ни о чем, кроме тех двоих. Актер обнимал ее, а она... что она? Там, у ее дома, ему показалось, что на лице Вивьен сияла радостная улыбка, но теперь, когда они начали все так подробно анализировать, Уилл уже не был столь уверен в своих выводах.

– Она отнюдь не казалась испуганной, – осторожно заметил он.

– Хорошо, давай теперь установим точно, что ты видел и чего не видел, – спокойно произнес Сэм. – Как я понял, Вивьен прижалась к мужчине, а он прикрыл ее полой своего пальто, верно?

У Уилла засосало под ложечкой; он не мог пошевелиться, так внимательно друзья смотрели на него.

– Да, верно.

Сэм, пристально уставившись в пол, продолжил свою мысль:

– Итак, актер прижимал ее к себе, но ты не нашел их вместе в постели, ты не видел их обнимающимися, произносящими слова любви или целующимися. Они вышли из дома и сели в карету – это все. – Он поднял глаза. – Не забывай, что шел дождь, а ты находился на другой стороне улицы. Насколько ясно ты мог их видеть?

Действительно, насколько? Уилл невольно поежился. Холодное предчувствие начало окутывать его, накрывая словно одеялом, давя на грудь с каждой убегающей секундой. Смущение и тревога, охватившие его, теперь переросли в панику – глубокую и пугающую, так что у него вдруг ослабели ноги.