Уилл ухватился за спинку кресла-качалки и крепко сжал ее обеими руками.

Баритон Колина нарушил воцарившуюся тишину.

– Скажи мне, – требовательно спросил он, – может ли хорошо воспитанная леди, у которой пробудился романтический интерес к тебе, герцогу с немалым состоянием и возможностями, вдруг увлечься ничтожным актером? Что она получит от этих взаимоотношений? И где им было встречаться, чтобы обсудить план шантажа? Кроме всего прочего, зачем ей было ждать все эти годы тебя, чтобы отдать свою невинность, если она любит другого? – Колин покачал головой и укоризненно посмотрел на друга. – Откровенно говоря, все эти подозрения в низости и гнусности ее поведения абсолютно абсурдны.

– Полностью согласен, – ни секунды не медля, поддержал приятеля Сэм.

Уилл стоял не шевелясь, едва дыша. Сердце молотом стучало у него в груди, и это было единственным звуком, прерывающим тишину ночи. Он закрыл глаза и попытался представить Вивьен такой, какой он ее знал. Его голова готова была вот-вот расколоться от напряжения. Действительно знал. Или она была честна с ним с самого начала, придя к нему исключительно потому, что нуждалась в помощи, чтобы сохранить секрет своего прошлого в неприкосновенности, или же лгала ему и строила хитроумные планы так искусно, что он поверил ей. Он живо представил себе Вивьен сидящей на траве, шепчущей: «Мне так нравится касаться тебя... Мне нравится, как ты смотришь на меня...» А та их первая ночь, когда она прошептала: «Если вы захотите, это будет конец...» Все это не могло быть игрой, притворством. Неожиданно все стало так ясно, что Уилл, почувствовав внезапную слабость, без сил опустился в кресло.

– Вы не понимаете всей ситуации. – Он нервно потер лицо ладонью. – Мой детектив сообщил, что Гилберт Монтегю, чье настоящее имя Гилберт Герман, был другом детства Элизабет.

– Господи! – вырвалось у Сэма. – Почему ты не сказал этого сразу?

Уилл почувствовал себя так, словно только что выпрыгнул из собственной кожи.

– Потому что я только сейчас понял все связи! Это заявление заставило друзей насторожиться.

– И что это за чертовы связи? – Колин для большей устойчивости облокотился на буфет.

– Вивьен села в экипаж со Стивеном Честером, – произнес Уилл чуть слышным шепотом.

Никто из присутствующих не шевельнулся и не издал ни звука.

– Я увидел их вместе и не поверил своим глазам. – В оцепенении глядя в пол, Уилл до боли сжал кулаки. – В первую секунду я предположил, что мной манипулируют ради моих денег. Помимо рукописи, принадлежавшей Элизабет, Стивен и Элинор хотели от меня именно денег. Итак, пока я стоял под дождем и наблюдал, как Вивьен заботливо обнимают руки красивого титулованного брата Элизабет, у меня в голове возникло предположение, что они любовники, потому что тогда все, казалось, вставало на свои места и обретало смысл. – Тыльной стороной ладони Уилл смахнул капли пота с верхней губы. – Стивен, Элинор и Гилберт Герман направили Вивьен ко мне, и она была всего лишь пешкой в руках тех, кто пытался, манипулируя ею, отнять у меня записи, но когда мы стали любовниками и Вивьен рассказала мне все, они решили изменить свой хорошо продуманный план. А я, идиот безмозглый, сижу здесь, ничего не предпринимая, почти шесть часов... – Его охватил такой гнев на самого себя, что он не мог продолжать.

– Черт возьми, ну и дела, – еле слышно пробормотал Сэм, а Колин, подойдя к Уиллу, решительно заявил:

– Ты не можешь ждать, пока они свяжутся с тобой.

– Конечно, нет. – Уилл быстро поднялся. – Не думаю, что Элинор опасна, но Стивен убьет Вивьен, если решит, что она ему больше не нужна.

– Это означает...

– Что она совершенно одна и абсолютно беспомощна, и я обязан спасти ее, во что бы то ни стало.

Некоторое время приятели молча смотрели друг на друга, и вдруг Сэм с грохотом уронил кулак на крышку рояля:

– Мы спасем ее – спасем, чего бы это ни стоило. Одному тебе не справиться.

Колин кивнул и выпрямился:

– Я знал, что ты это скажешь.

Губы Уилла вытянулись в тонкую линию, ноздри раздувались. Он попытался не думать о том, как она, должно быть, напугана сейчас.

– Мы зря теряем время. Нам надо спешить.

– И куда мы направимся? – спросил Колин, когда Уилл двинулся к двери.

– Мы сейчас же едем в Труро.

Уилл постучал в высокую дверь дома Честеров, когда еще не рассвело. Колин и Сэм стояли позади на каменных ступенях, под решеткой для вьющихся растений. Герцог знал, что Честеры нуждаются в деньгах, но только сейчас понял, до какой степени. А ведь когда-то это была весьма достойная семья.

Уилл бросил взгляд назад. Когда они во весь опор мчались на северо-запад от Пензанса, дороги были пустынны и время, проведенное в молчании, дало ему возможность поразмышлять о последних нескольких неделях и задуматься о будущем. Чем ближе он подъезжал к дому Элинор и преследующему его прошлому, тем больше разгоралась в нем ненависть к унижению, которому эта женщина и ее семья подвергли его и тех, кого он любил. Теперь в их руках оказалась Вивьен, единственная невинная женщина во всей этой истории, украденная, словно бриллиантовое ожерелье, и спрятанная где-то на юге Англии. Сейчас она нуждается в нем, как ни в ком другом.

Потеряв терпение, Уилл принялся стучать в дверь кулаком. Он мог бы взломать ее, но дверь выглядела толстой и тяжелой, и, как он разумно рассудил, слишком многое было поставлено на карту, чтобы он мог позволить себе сломать лодыжку.

Неожиданно звякнула задвижка, и тут же Уилл очутился в слабо освещенном холле, где на него сонно уставился Стоккард, поднятый с постели, – дворецкий семейства Честер.

– Немедленно разбудите леди Элинор, – потребовал Уилл тоном, не терпящим возражений.

Дворецкий отступил и удивленно заморгал.

– Но, ваша светлость...

– Немедленно, или я поднимусь наверх и сам вытащу ее из постели!

Колин и Сэм последовали за другом и встали за его спиной, причем Сэм прикрыл дверь, давая понять, что это отнюдь не светский визит и, как бы пренебрежительно к ним ни отнеслись, они не скоро покинут дом Нестеров.

Дворецкий, быстро пробежав глазами по лицам прибывших, кивнул:

– Я сейчас посмотрю, дома ли госпожа.

– На вашем месте я сделал бы это немедленно, – настойчиво подсказал Уилл, которого терзали беспокойство и тревога.

Им не пришлось долго ждать; как только Стоккард повернулся к лестнице, ведущей вниз из главных покоев, на верхней ступеньке появилась Элинор в розовом пеньюаре с оборками. Она смотрела сверху вниз на мужчин, и на ее губах играла фальшивая улыбка.

– Боже мой, вы здесь так рано, ваша светлость! – промурлыкала она с язвительной сладостью в голосе. – Вы выглядите... просто потрясающе.