— Да не ту историю мы учим, — вздыхает Вольф и отворачивается.

— Пока не ту, — добавляет артиллерист Илья.

— Что значит — не ту?! — заводится Давид.

— А вот то и значит, что не ту…

— Хватит вам уже! — недовольно ворчит Юда. — Нашли время спорить!

На несколько минут наступает тишина, но Исаак не успокаивается:

— Я слышал, что в Библии написано о том, как когда-то давно была страна, в которой жили евреи. Израиль ей было название. Как вы думаете, это правда или поповские сказки?

— Была такая страна, — охотно отзывается Вольф — и сейчас есть такое место на земле, только государства нет.

— Вот бы хоть одним глазком заглянуть туда…

— А что ты там сегодня увидишь?

— Да замолчите вы, в конце концов, или нет?! — неожиданно взрывается Михаил. — Я только задремал, а тут вы со своими сказками!

— Давайте и в самом деле спать, — предлагает, зевая, Юда, — а то неизвестно, сколько завтра побегать придётся… Вон, прислушайтесь.

Где-то далеко-далеко перекатывается слабый гул канонады. Днём его ещё не было слышно так ясно. Больше спорить никому не хочется. Все лежат и жадно вслушиваются в эти звуки. Только бы они не прекращались…

Я и сам не заметил, как заснул, уткнувшись в непросохший рукав телогрейки, снятой накануне с убитого товарища…

Утром нас снова будит собачий лай, который раздаётся совсем близко. Первым подскакивает Михаил и сразу бросается в чащу. И в ту же секунду всё вокруг наполняется треском автоматных очередей. Кажется, пули прошивают каждый сантиметр леса, и нет от них спасения.

Все бросаются в рассыпную, и краем глаза я замечаю, как кто-то, неловко взмахнув руками, уже заваливается на мягкую пружинящую под ногами хвою. Но выяснять, кто это, нет времени. Из последних сил бегу со всеми вместе и чувствую, как леденящий страх поднимается во мне откуда-то из живота вверх, хватает за горло и не даёт продохнуть.

Я уже перестаю понимать, где нахожусь. Мне мерещится какая-то полутёмная больничная палата, в которой я лежу бездыханный, и вокруг меня люди, которым надо лишь одного — чтобы меня больше не было. Не было нигде — ни на этом свете, ни на том…

Какие-то жёлтые лопающиеся круги в глазах, но я бегу изо всех сил, иногда огибаю деревья, а иногда попадаю лицом в колючие разлапистые иголки. Но боли уже не чувствую, потому что больше всего на свете хочу убежать от своего страха, а он во много раз страшней боли и всех моих преследователей — там и здесь.

Бегу до тех пор, пока не валюсь с ног, окончательно обессилев. В глазах мутное и неподвижное жёлтое марево, из которого то выплывают чьи-то неясные лица, то мелькают какие-то картинки, похожие на старые растрескавшиеся фотографии, но разобрать ничего не удаётся. Только бы глотнуть побольше воздуха…

Наверное, я находился какое-то время в забытье, потому что вокруг меня снова мирная и до безумия непривычная тишина. Я лежу на спине, широко раскинув руки, и слушаю, как где-то на верхушках деревьев порхают и щебечут какие-то птицы. Будто нет ничего важнее на свете их суетливого щебетанья…

— Помоги… — доносится до меня хриплый голос, и откуда-то справа шуршит сухая трава.

Приподнимаюсь на четвереньки и вижу, как в нескольких шагах от меня лежит пограничник Алексей.

— Помоги, братишка, — голос его слабеет, а глаза полузакрыты.

Подползаю к нему и осматриваю. Его грудь и плечо в крови, и я не знаю, как ему помочь.

— Эх, был бы тут военврач, он бы подсказал, что нужно сделать, — говорю ему. — Сейчас он отыщется и поможет. Потерпи немного…

— Не отыщется, — шепчет Алексей, — убили его. Сам видел…

— Но кто-то же из оставшихся знает, наверное, как останавливать кровь!

— Никого не осталось — всех там… — Алексей слабеет всё больше, и речь его почти невнятна.

— Как всех?! — ужасаюсь я, и у меня перехватывает дыхание. — А Юда?!

— Его и Михаила я не видел…

Некоторое время сижу около Алексея, потом меня начинает разбирать непонятная злоба на весь этот поганый мир, в котором ничего от тебя не зависит, и ты не можешь распоряжаться ни собой, ни даже своими мыслями, которые полностью порабощает война, будь она проклята…

— Давай мы сейчас поднимемся и пойдём их разыскивать, — пытаюсь бодриться, только не очень-то это получается, — обопрись о моё плечо, а я придержу тебя. Потихоньку куда-нибудь выйдем…

— Ты шутишь? — Алексей открывает глаза и разглядывает меня, будто видит впервые. — Иди один, а я останусь тут. Так хоть ты спасёшься. И меня мучить не будешь… Ну, что стоишь? Иди!.. И ещё, передай привет всем нашим…

— Каким нашим? — недоумеваю я, и вдруг меня пронзает: неужели он о чём-то догадывается?!

Ближе к полудню снова слышу дальний грохот канонады, и иду на него. Но теперь он не такой, как утром, а более уверенный и раскатистый. Но мне нужна не канонада — я ищу младшего лейтенанта Юду.

Лес потихоньку редеет, а вот уже показался берег неширокой, но полноводной реки. Если мне не удастся встретить его здесь, то придётся перебираться на тот берег и разыскивать там. Но я почему-то не сомневаюсь, что он выйдет именно к реке. Ведь Красная Армия ведёт бои именно там за рекой, названия которой я так и не узнал. Да уже и не узнаю…

Удобно располагаюсь среди кустов, и отсюда хороший обзор за большим участком берега. Меня даже начинает клонить в сон от усталости, но я не позволяю себе расслабиться. Не время пока…

А вот и Юда, и с ним неразлучный Михаил. Некоторое время я слежу за ними. Кроме них, никого больше нет. Прав, к сожалению, оказался Алексей, никого в живых не осталось…

Мне хочется почему-то кричать и петь от радости, но я сдерживаюсь, лишь тихо окликаю их. Они подходят и устало опускаются на землю рядом.

— Ну что, — говорит Михаил, — дошли до наших всё-таки. Вон они, там. Отдохнём малость и поплыли на тот берег…

— Нет, — отрицательно мотает головой Юда, — при свете опасно, могут свои же подстрелить. Я почти восемь месяцев в пути, и не хочу, чтобы в последний день…

— Чего же так долго ты был в пути? — ухмыляется Михаил.

— Будто не понимаешь. Сам-то когда первый раз из плена бежал?

Но Михаил не отвечает, а приваливается к гибкому осиновому стволу и закрывает глаза.

— Подождём до темноты, а потом переправимся — снова говорит Юда. — Так надёжней…

Михаил забирает мою телогрейку, накрывается ею, и уже через минуту начинает похрапывать, а мы с Юдой молча сидим и смотрим на реку.

— Хорошо, что мы встретились с тобой, лейтенант, — еле слышно говорю ему.

— Младший лейтенант, — поправляет он меня и вдруг спрашивает: — Кто ты? Мы с тобой раньше где-то встречались?