Мэгги, потому что считаю, что это не мое дело. Но возможно я смог бы помочь, если бы ты сказала мне, от кого ты бежишь.

— Мне и самой это еще предстоит выяснить.

— От полиции? Ты что-то натворила?

— Нет, не от полиции.

— Хорошо. — Если этот ответ и принес ему облегчение, он этого не показывает. Может быть, потому, что он знает, что существуют куда более пугающие обстоятельства, чем преследование по закону. — Тогда от кого?

— Много лет назад у меня была связь с мужчиной, — говорю я.

— Ты имеешь в виду романтические отношения?

— Да. Потом я узнала, с какими людьми он был связан.

— Преступники?

— Можно назвать их и так.

— Так вот от кого ты убегаешь? От этого человека?

Это такое же хорошее объяснение, как и любое другое. И в каком-то смысле это правда: я убегаю от Дэнни. Или от воспоминаний о нем.

— Ну что ж, — говорит Лютер. — По крайней мере, теперь я знаю, с чем мы имеем дело.

— Ты ни с чем не имеешь дела, Лютер. Это моя проблема, и я сама собираюсь с ней разобраться.

— Как?

— С помощью некоторых друзей. — Я спускаюсь по ступенькам к своему грузовику. Я вижу Деклана, моего вечного защитника, наблюдающего за мной из своей машины.

Лютер кричит: — Разве мы не твои друзья? Келли и я?

Я останавливаюсь у своего грузовика и оглядываюсь на него. — Да, вы тоже мои друзья. Вот почему я хочу, чтобы вы с Келли держались от меня подальше. Я хочу, чтобы вы были в безопасности.

— Он настолько опасен? Этот человек, от которого ты убегаешь?

Я думаю о Дэнни, улыбающемся мне через маленький пластиковый столик в Бангкоке. Смеющимся вместе со мной, когда мы лежим бок о бок на турецком пляже. Напевающим у плиты, когда он с любовью готовит мне бутерброд с сыром. — Да, — тихо говорю я. — Так и есть.

_________

Глава 19

Лондон, шестнадцать лет тому назад

Я сижу на скамейке в зале 17 Британского музея, куда часто прихожу, чтобы полюбоваться гробницей ликийского царя Арбинаса. Когда-то эта гробница стояла в городе-государстве Ксантос, где она, должно быть, поражала своими скульптурными фризами, двадцатью колоннами и статуями нимф Нереид, олицетворяющих все доброе и щедрое, что приносит море. На протяжении двух с половиной столетий он медленно разрушался, пока английский археолог не выкопал его и не отправил в Лондон. Теперь он стоит в комнате 17, еще один образец трофеев империи и напоминание о том, что ни одно королевство не длится вечно. Я скучаю по Турции. Этот мраморный памятник возвращает меня на Ликийское побережье, к теплым пляжам, ослепительному солнечному свету и фруктам, созревшим на дереве до идеальной сладости. Здесь, в Лондоне, каждодневные дожди, и хотя на дворе почти июнь, сырость так глубоко проникла в мои кости, что я, кажется, никак не могу согреться. Я поднимаю взгляд на фриз подиума, на резные фигуры мужчин, участвующих в битве. Так мало в человечестве изменилось со времен короля Арбинаса. Мы все еще вовлечены в нескончаемый цикл конфликтов и войн, и теперь у нас есть оружие, достаточно мощное чтобы обречь нас всех.

Я не вижу, как Диана входит в зал, но чувствую ее приближение. Мои антенки улавливают колебания воздуха, легкое дуновение, и вот она, сидит рядом со мной на каменной скамье. Какое-то мгновение мы молчим, даже не смотрим друг на друга. Нереиды полностью завладели моим вниманием.

— Интересное место для встречи, — наконец произносит она.

Я пододвигаю к ней через скамейку сложенную газету. В газете спрятана флешка с медицинской картой Хардвика, которую я скачала с компьютера клиники Галена несколько дней назад. Когда она возвращает мне газету, флэшки уже нет. Она уже сунула ее в карман.

— И? — спрашивает она.

— Наряду с эссенциальной гипертензией у него эпилепсия, возникшая после серьезной травмы головы, когда ему было двадцать шесть. У него была субдуральная гематома, требующая хирургического вмешательства.

— Что с ним случилось?

— Он врезался в каменную стену на Ламборджини своих родителей.

— О, горести богатых.

— У него есть невролог, который постоянно вносит коррективы в его лечение, но у него все еще время от времени случаются сильные приступы.

— Как часто?

— Последний раз это случилосьо три месяца назад, когда он был в своем офисе в Хардвик-Тауэр. Это продолжалось всего минуту или две, но всегда существует опасность развития эпилептического статуса, когда припадок не прекращается. Это требует срочного медицинского вмешательства. Вот почему он настаивает на том, чтобы врач сопровождал его всякий раз, когда он покидает Лондон. Гарантия безопасности. Кроме того, у него начинают возникать проблемы с кратковременной памятью. Это может быть связано с той же травмой головы много лет назад.

— Насколько плоха у него память?

— У него проблемы с запоминанием имен, цифр. Он был достаточно обеспокоен, чтобы упомянуть об этом Дэнни.

Диана замолкает, когда стайка шумных школьников входит в зал 17 со своим учителем, у них резкие голоса, усиленные всеми мраморными поверхностями. Когда в комнату вторгается хаос, мы с Дианой смотрим вперед, на гробницу Арбинаса, словно размышляя о скрытых смыслах, высеченных на фризах.

— Смотрите, это греческий храм!

— Эти боги сражаются наверху, миссис Каммингс?

— Может, пойдем посмотрим следующий зал?

— Я есть хочу!

На детей не производят впечатления статуи нимф или памятники умершему королю. Нет, они хотят увидеть что-то более интересное. Где египетские мумии, миссис Каммингс? Не пора ли пообедать?

В конце концов осажденная миссис Каммингс выводит своих подопечных из зала, но их голоса продолжают отдаваться эхом на всем пути в соседнюю галерею.

— Когда Хардвику в следующий раз потребуются услуги твоего мужа? — спрашивает Диана.

— Через три недели. Хардвик устраивает прием в выходные в Мэннинг-Хаусе, своем загородном доме. Дэнни тоже будет присутствовать, на случай, если Хардвику или кому-либо из гостей понадобится медицинская помощь.

— Известно, кто эти гости?

— Мне сказали, что это будут деловые партнеры Хардвика и их жены. Он проводит эти ретриты каждые несколько месяцев. Что-то вроде развлечения для английских джентри: катание на лошадях, стрельба по глиняным голубям. Наверное, много выпивки.

— Соответственно, много болтливых языков.

— Если нам повезет.

— Ты тоже идешь?

— Меня пригласили. Не знаю почему.

Диана мгновение обдумывает это, затем лезет в карман за листком бумаги. Она пододвигает его ко мне через скамейку. — Не забывай об этом.

Я бросаю взгляд на то, что написано на бланке. Аргинат гема. — Что это? — спрашиваю я.

— Лекарство. Выясни, получал ли его кто-нибудь из пациентов Галена в последнее время.

— От чего это лекарство?

— От острой