который ты создал. Я говорю «ты», потому что я не буду участвовать ни в чем подобном.

– Ты изменился, мой друг.

– Я надеюсь. Но даже если это не так, я не думаю, что ты многого добьешься от пыток.

Киммуриэль почтительно кивнул и оставил своего друга, направляясь в одну из многочисленных маленьких комнат в огромном Особняке Плюща.

Громф долго стоял в коридоре, наблюдая за уходом Киммуриэля и глядя на пустые коридоры после ухода псионика, его внимание было обращено внутрь, и он едва замечал что-либо перед собой, пока Киппер Гарпелл не показался из-за угла.

– Где я могу отдохнуть и позаниматься, старый волшебник? – спросил Громф.

– Старый? Мне говорили, что ты, по крайней мере, в пять раз старше меня, – ответил Киппер с усмешкой.

– Но я не стар, – сказал Громф.

Это вызвало смех у Киппера.

– Пойдем, я покажу тебе свою личную библиотеку. Конечно, она ничтожна в сравнении с той, что есть в Главной Башне, но там найдется несколько интересных фолиантов. И с помощью магии я создал там изысканно удобные кресла.

Громф посмотрел на дверь, отделяющую комнату Аззудонны. Он слышал, как три женщины болтают внутри. Он поднял палец к Кипперу, прося минутку, и подошел к двери, приложив ухо.

– Значит, дворф? – услышал он голос Аззудонны, но на обычном языке Поверхности. Заклинание жрицы сработало.

– Дворф, да. Ты никогда не видела дворфов?

– Я видела, но они не похожи на тебя.

– Это хорошо или плохо? – беззаботно спросила Копетта.

 – О, хорошо, конечно,  – ответила Аззудонна. – Это делает тебя довольно интересной.

«Действительно, хорошо»,  подумал Громф.

Они успокаивали незнакомку, усыпляли ее бдительность. Возможно, она была бы менее упряма в своем сопротивлении…

– Мы идем? – спросил Киппер, перебив мысль прежде, чем Громф смог полностью осознать ее.

Архимаг кивнул и последовал за ним.

Киммуриэль задернул шторы, максимально затемнив комнату. Он отодвинул небольшой письменный стол и сел, скрестив ноги, в центре комнаты.

Он закрыл глаза и глубоко погрузился в себя, затем извлек разум из физического тела, выйдя из себя.

Освободившись от притяжения мира и его физических преград, он полетел вверх сквозь потолок, а также сквозь крышу, в воздух.

Наступила ночь, и на небе появились звезды, но они совершенно не привлекли внимания Киммуриэля, настолько он был сосредоточен. Он смотрел на мир внизу, и все же заставлял себя подниматься выше, расширяя горизонты.

Его мысли блокировали все отвлекающие факторы: дым, поднимающийся к небу из трубы, огни Длинной Седловины и Лускана, даже несколько костров, горящих в Долине Ледяного Ветра, далеко на севере. Все исчезло – абсолютно все, пока он не оказался в кромешной тьме.

За одним крошечным исключением.

Киммуриэль приложил немало усилий, чтобы создать магический свисток, который настроил на Джарлакса. Учитывая их отношения и постоянные угрозы мира Поверхности, который они до сих пор не до конца понимали, он подумал, что он стоит затраченных усилий. Свисток был предназначен для того, чтобы Джарлакс мог связаться с ним, единственная, простая и тихая нота, которая достигала бы пределов физической реальности, а затем достигла бы только уха Киммуриэля. Чего Джарлакс не знал, так это того, что Киммуриэль мог использовать этот маяк, даже когда наемник не активировал его.

Он сосредоточился на этом сейчас, полностью, без остатка, с исключительной концентрацией, которой мог достичь только тот, кто долго тренировался в улье иллитидов.

Перед ним показалась единственная далекая точка света. Он не имел ни малейшего представления о направлении или расстоянии, поскольку «видел» не физическим способом.

Он просто чувствовал его магически.

Его бестелесные нити быстро полетели к точке света, ускоряясь, думая, что он найдет Джарлакса.

Но нет, предмет держал вовсе не наемник, и мысли, которые Киммуриэль почувствовал, исходили из чуждого ему источника. Дроу, понял он, почувствовав личность своего хозяина, и один из них предупредил о вторжении, другой испугался и уже пытался изгнать его.

Киммуриэль продержался достаточно долго, чтобы увидеть глазами дроу вспышку, образ: склеп или какое-то глубокое основание большого здания, с низкими арками, бледно светящиеся в скудном свете свечей, но все же достаточно отчетливые, чтобы он мог заметить украшающие их гравюры того же типа, что и на странном копье Аззудонны, которое Пенелопа показала ему.

Сундуки, тубусы со свитками, ящики и сундуки всех форм и размеров выстроились вдоль многочисленных полок, прорезанных в бледных стенах.

По мысленному требованию Киммуриэля перепуганный дроу –Киммуриэлю показалось, что это был молодой человек – он посмотрел вниз на свои руки, одежду и сапоги.

Да, оба дроу носили одежду, похожую на одежду Аззудонны.

Затем вторгшийся псионик был изгнан, внезапно и безвозвратно.

Он не сопротивлялся, а вместо этого моргнул и открыл свои собственные глаза в затемненной комнате в Особняке Плюща.

 Их было больше. Он чувствовал, что их гораздо больше, потому что молодой человек, которым он ненадолго овладел, думал о большом зале совета.

И у них был свисток Джарлакса.

И у них, вероятно, была ониксовая статуэтка Гвенвивар – возможно, именно так они получили доступ к магии, чтобы отправить Аззудонну в путешествие.

Но где же был Джарлакс? Кэтти-бри? Где были его друзья?

Какая судьба постигла их на крайнем севере Фаэруна?

Киммуриэль боялся, что уже знал ответ.

Глава 14

Дружба, Магия, Надежда, Страх и Ужас

– И, таким образом, мы вернулись, выполнив свой долг, – закончила Галатея. Она сложила ладони перед грудью и склонила голову в знак уважения к Моне и галерее Временного Собрания.

Избранные представители собрались в Сиглиге сразу же после получения известия о возвращении группы, которая сопровождала незнакомцев в опасные пещеры под крепостью ледяных гигантов. Галатея, Илина, Эмилиан и Аззудонна, назначенные руководители экспедиции, были вызваны еще до того, как вышли из туннеля, ведущего в самый северный район Каллиды, по личному приглашению Моны Валриссы Жамбоуль, хотя, конечно, только трое из них смогли ответить на этот призыв.

После того, как Галатея закончила, в зале долгое время царила полная тишина. Паладин не заняла свое место между Эмилианом и Илиной, сидящих на стульях из голубого льда, установленных перед галереей.

Наконец, Мона Валрисса встала и подошла к возвышению в центре изогнутой полукруглой галереи. Там она сделала паузу и оглядела всех представителей. Конечно, жители Каллиды были не чужды трагедий, но эта, казалось, задела их всех особенно сильно.

 Потому что все они знали, и предвидели, что