С. Ю. Витте был настроен решительно. Он не боялся, что расширение кредитных операций Госбанка может привести к потерям казначейских средств, которыми банк оперировал prima facie. Потери неизбежны в любом деле; важно, чтобы они были возмещены и чтобы в конце пути оказаться в плюсе. Главное — спекулянтам всех мастей необходимо перекрыть доступ к деньгам банка. «…Государственный банк ни за какие проценты не дает деньги для спекуляций. Вот первое положение, которое надлежало бы поместить в уставе», — решительно заявил министр финансов77.

Государственный банк предназначался для решения общегосударственных задач. Это бесспорно, говорил С. Ю. Витте, но давайте исходить из реалий, а они неутешительны: «…Государственный банк, по моему мнению, служит теперь только, с одной стороны, целям Государственного казначейства, а с другой, надобностям торговли, а задачи государственно-народные в истинном смысле этого слова оставляет в стороне. Поэтому назначение настоящей комиссии в том и заключается, чтобы выработать такие начала преобразования Государственного банка, при которых была бы обеспечена помощь банка народу и тем отраслям промышленности, от которых зависит вся жизнь страны. В случае осуществления этого деятельность банка должна измениться коренным образом, и те операции, которые он теперь производит, должны отойти на второй план, а главною его задачей станет открытие доступа кредиту в самую глубь народной экономической жизни… Факт заключается в том, что до сих пор кредит развивался исключительно в интересах торговли, для надобности которой была открыта масса коммерческих банков; нужды же промышленности и в особенности сельского хозяйства в пользовании кредитом почти вовсе игнорировались»78.

Торговый кредит, поддерживаемый вексельными ссудами Госбанка (главной активной операцией Государственного банка являлся учет соло-векселей79) и коммерческих банков, в крестьянской России теснейшим образом переплетался с самым что ни на есть патриархальным ростовщичеством. Питательной средой для ростовщичества служила большая прослойка мелких товаропроизводителей — крестьян и ремесленников, а также тех капиталистов, которые по своему положению приближались к ним.

Ростовщичество, как давно установлено, держится еще и на монополии благородного металла, которую депозитные банки подрывают, эмитируя кредитные деньги. Одним из самых распространенных видов таких денег в Англии, Германии и Франции были векселя. Во Франции, к примеру, обращалось громадное количество вексельных обязательств на самые мелкие суммы. У парижских книжных издателей и торговцев вошло в обычай открывать кредит студентам Латинского квартала для составления личных библиотек по избранной специальности. Размер такого кредита колебался от 25 до 50 франков в месяц. 25-франковые векселя, да еще подписанные студентами, охотно учитывали (покупали) тамошние кредитные учреждения, не исключая самого Французского банка.

Учет векселей — основную операцию русских коммерческих банков — довольно часто в научных трудах не вполне корректно называют кредитованием товарооборота. Подоплека русского векселя XX столетия очень мало изменилась по сравнению с теми временами, когда были изданы первый (1729) и второй (1832) вексельные уставы. Во внутреннем обращении России преобладали не переводные, а простые (соло-) векселя. Если переводной вексель вырос из операции денежного перевода, то простой «…соответствует заемному письму и разнится от последнего только в том, что в нем указывается не на заем, а — на другое основание долга, с обозначением, что выдаваемый документ есть вексель»80. Выдача простого векселя свидетельствовала о денежном процентном займе, который осуждался церковью и преследовался властями из-за его «лихвенного» характера81.

С. М. Барац уверял, что соло-вексель изначально не способен сделаться добротным кредитным денежным знаком, даже если он и возник для торговых целей: «В сущности его выдача последовала не в замен купленных товаров, а — на предмет покупки товаров или уплаты за них наличных денег»82. Настоящим векселем он называл переводной вексель — тратту.

В России не было лучшего специалиста в делах банковского и коммерческого (торгового) кредита, чем Семен Моисеевич Барац (1850–1913). Большую часть жизни — а это свыше 26 лет — он проработал служащим известного петербургского банкирского дома Г. О. Гинцбурга. В 90-е годы XIX века, после ликвидации дома, С. М. Барац перешел на научно-педагогическую работу в Санкт-Петербургское коммерческое училище, а затем и в Санкт-Петербургский политехнический институт.

У Гинцбурга С. М. Барац занимался учетной операцией, самой сложной и ответственной в банковском деле. Как он сам пишет в одной из работ, через его руки проходило ежегодно до нескольких тысяч векселей, российских и заграничных. Накопленный им бесценный опыт дисконтера С. М. Барац использовал при создании учебника «Курс вексельного права в связи с учением о векселях и вексельных операциях», который первым изданием вышел еще в 1893 году.

С. М. Барац рано почувствовал вкус к занятиям наукой. Публиковать статьи научно-прикладного характера он начал, еще будучи совсем молодым человеком. Так, в «Финансовом обозрении» № 32 за 1874 год была напечатана его статья «Векселя, трассированные на Россию».

Впоследствии он много времени уделял пропаганде коммерческих знаний, выступая с докладами в «Обществе распространения коммерческого образования», печатая статьи в энциклопедии Брокгауза и Ефрона и периодических изданиях. В журнале «Счетоводство» появились такие публикации С. М. Бараца, как «Безоборотный учет и страхование коммерческого кредита», «Бухгалтерия и ее значение», «Внутренняя организация ипотечных учреждений и их делопроизводство», «Коммерческая корреспонденция как самостоятельный предмет коммерческого образования», «О залоговых свидетельствах в области ипотечного кредита», «Органы управления ипотечных учреждений», «О счетах nostra и loro», «Справочные конторы о кредитоспособности», «Специальный текущий счет с вексельным обеспечением», «Ссуда (залог), дополнительная ссуда и перезалог (пересрочка) в ипотечных кредитных учреждениях», «Техника тиражей погашения», «Хранение и управление вкладами» и ряд других.

Отличаясь высокими нравственными качествами (о них лестно отзывался такой строгий судья, как M. E. Салтыков-Щедрин), С. М. Барац проявлял большую принципиальность в вопросах науки. Некоторые его выступления против безграмотных попыток реформирования бухгалтерского учета носили остро полемический характер[2]. В 1896 году он напечатал книгу «Задачи вексельной реформы в России» с серьезным и ярким разбором правительственного проекта вексельного устава 1893 года.

Вершиной творчества ученого выступает фундаментальный вузовский «Курс двойной бухгалтерии», над которым он работал до конца своих дней (в 1912 году вышло третье издание, переработанное и дополненное, объемом более 700 страниц убористого текста).

С. М. Барац собирал исторический материал о векселях разных стран и народов — собирался написать фундаментальный труд на эту тему — и частично публиковал его в своих учебниках по прикладным экономическим дисциплинам. Эмиссия переводного векселя в изображении С. М. Бараца выглядит следующим образом.