«Электрическая станция, да еще строящаяся, была чрезвычайно удобной базой для. хранения литературы, шрифта и т. п. Два- три раза жандармы пробовали производить обыски на электрической станции, но, безнадежно махнув рукой, должны были оставить в покое эту техническую цитадель, ввиду полной невозможности там что‑либо сделать».

В самом деле: попробуйте что‑то найти на крупной стройке. Впоследствии Красин перенес типографию в подполье в буквальном смысле слова: она располагалось в специально углубленном подвале дома. А дом стоял в очень веселом районе, где жили ребята, которые полицию терпеть не могли. Так что полицейские и филеры предпочитали лишний раз в эти места не соваться.

В общем, подпольную типографию «Нина» жандармы так и не смогли раскрыть. Не было у них данных, чтобы арестовать Красина. А дело поставлено было неплохо. Тиражи «Икры» достигли 10–15 тысяч экземпляров, что для подпольной газеты очень много — ведь такие издания передают из рук в руки.

«Чтобы избежать конфискации на таможне, Красину посылали макетные листы внутри технических книг и журналов, которые, как предполагалось, должен получать всякий уважающий себя предприниматель и инженер. В целях конспирации эмигранты в Швейцарии придумали для членов БК кличку "кони". С получением в первых числах сентября 1901 г. макетов "Нина" начала печатать "Искру"».

(Тимоти О'Коннор).

Красин, который трудился на электростанции помощником директора, устроил на нее чуть ли не весь Бакинский комитет РСДРП. Н. П. Козеренко стал бухгалтером, Л.Е. Гальперин — статистиком, А. С. Енукидзе — чертежником, В. А. Шелгунов и С. А. Аллилуев (будущий тесть Сталина) — монтерами. Типография же его, в отличие от большинства подобных предприятий революционеров, была оснащена по последнему слову техники. И работали там не совсем на голом энтузиазме.

«В штат, кроме А. С. Енукидзе, бежавшего из‑под стражи по пути в сибирскую ссылку в 1903 г., входило около восьми человек наборщиков и печатников. Обязанности, как и зарплату (25 рублей в месяц), распределяли поровну, вставали в 7.30 утра, работали обычно с 8 утра до 8 вечера с коротким перерывом на чай в 10 и с перерывом на обед с 13 до 14 часов. Два раза в неделю по вечерам уходили парами из типографии, возвращаясь к 11 вечера. Раз в год всем полагался отпуск, который следовало проводить за пределами Баку».

(Тимоти О'Коннор).

Кроме «Искры», «Нина» печатала газету на грузинском языке «Брдзола» («Борьба») и региональную газету «Южный рабочий». Дело дошло до того, что нечего стало печатать — перестало хватать материалов. Для революционных изданий случай редкий — там пишущих товарищей было всегда больше, нежели газетной площади. Красин предложил помощь конкурентам — эсерам, разумеется, не за бесплатно — и начал шлепать их издания. Подпольная типография стала самоокупаемой.

Впоследствии «Нина» была переведена в Выборг (находившийся на территории княжества Финляндского) и в 1905 году приобрела легальный статус.

Кроме того, Красин отличился в выкачивании денег с предпринимателей на нужды революции. Более всего известна его дружба с фабрикантом Саввой Морозовым. С ним Красина познакомил будущий «буревестник революции», писатель Максим Горький. Причины, по которым Морозов сочувствовал революционерам, не очень понятны — некоторым это даже дает основание полагать, что Морозов был слегка сумасшедшим(тем более, что закончил он жизнь самоубийством). Есть, правда, версия, что его убили большевики — но она откровенно высосана из пальца.

А Морозов и в самом деле сдружился с Красиным. Он не только давал ему деньги, но и укрывал революционера в своем доме — что, заметим, даже для миллионера было чревато серьезными неприятностями. Да и не только у него Красин брал деньги. В январе 1903 года в Баку состоялся бенефис знаменитой актрисы В. Ф. Комиссаржевской. Весь сбор от этого мероприятия получил Красин — а представление состоялось в доме начальника полиции, и билеты на него стоили не менее пятидесяти рублей. Интересный был парень, правда?

Но вот тут в Баку полыхнуло.

Веселые времена.

Я уже упоминал о Южнороссийской стачке. Но я рассказывал, как обстояло дело на западе страны — а ведь на востоке тоже было не скучно.

Стачка началась в июне 1903 года в Баку. Это был своеобразный город — один из крупнейших российских промышленных центров, в котором всё было завязано на нефть. На нефтепромыслы стекались очень разные люди. Причем тогда нефтяники не являлись высокооплачиваемой профессией — это был пролетариат в марксистском понимании, то есть ребята, которым и в самом деле нечего терять. При этом стоит еще учесть многонациональную среду.

По данным переписи, в начале XX века в городе проживало 215 тысяч жителей, из них:

русских, украинцев и белорусов — 76,3 тыс. (35,5 %); кавказских татар (так называли азербайджанцев) — 46 тыс. (21,4 %);

армян — 42 тыс. (19,4 %); персов — 25 тыс. (11,7 %); евреев — 9,7 тыс. (4,5 %);

грузин — 4 тыс. (1,9 %);

немцев — 3,3 тыс. (1,5 %);

татар — 2,3 тыс. (1,1 %).

И все эти люди отнюдь не всегда дружественно относились друг к другу — особенно армяне и азербайджанцы. Можно ещё добавить, что нефтяные магнаты разбирались друг с другом откровенно бандитскими средствами — вооруженные банды нападали на конкурентов и уничтожали, что могли. То есть обстановочка в городе и его окрестностях была веселой и без социал- демократов. А тут ещё и они появились.

Бакинские социал — демократы позаимствовали у американских профсоюзных деятелей своеобразный метод пополнять партийную кассу. Это был по сути рэкет. Приходили товарищи к фабриканту и намекали: мы тут у вас забастовочку хотим устроить. Или, может, договоримся? И многие платили. Впрочем, нефтяные магнаты порой сами давали революционерам деньги — за то, что те устраивали забастовки на предприятиях конкурентов. Этим отличались, к примеру, Нобель и Манташев. Один являлся представителем иностранного капитала, другой — российского, но в методах они были трогательно похожи.

Бакинская забастовка началась 1 июля в механических мастерских в Биби — Эйбате. Металлисты товарищей поддержали и присоединились, а следом подтянулись и представители иных профессий. Уже 6 июня промышленность в городе практически замерла. Не выходили газеты, остановилась электростанция, прервалась телефонная связь, прекратилось движение поездов, к стачке присоединились команды нефтеналивных судов. Всего бастовало около 50 тысяч человек.

Требования были следующими:

— освобождение арестованных;

— прием на работу всех уволенных участников предыдущих демонстраций — забастовок;

— введение 8–часового рабочего дня;

прекращение сверхурочных работ;

— повышение зарплаты на 20–50 %;

— уничтожение штрафов;

улучшение жилищных условий;

— отмена произвольных обысков.