не обязательно было произносить слово, даже мысленно, чтобы они узнали его название и поняли смысл.

— Выходит, ты и так все прекрасно знаешь и понимаешь, но предпочитаешь помучить меня каверзными вопросами… — многозначительно догадался я. — Кстати, а про какую силу говорила ты?

— Про твою, — впервые улыбнулась красавица. — Ты очень силен, но твоя сила дремлет. Сейчас она лишь восстанавливает твои раны, но возможности ее более велики… я, между прочим, еле успела оттащить тебя от своего любимого варколапа… и от своей любимой криницы…

— …И от своих любимых алмазов, — в тон ей продолжил я. — И от себя самой, безусловно — тоже любимой, если уж, то на то пошло…

— Ну и вредина же ты, — поморщилась русалка.

— Это да, я такой, — с гордостью согласился я. — Но всё-таки, что же это за сила такая у меня?

— Ну, она та часть мироздания, которая стремиться вернуть все на свои места, уничтожить образ и наполнение, смысл и содержание. Сила Тьмы, и она буквально струится из тебя… — с отрешенным взором оракула произнесла русалка.

— Почему же эта сила не разрушает меня самого, мой образ и наполнение? — усмехнулся я. Слово «Тьма» вызвало ассоциации: забвение, возврат, остановка, дуализм, коловращение.

— Потому что ты сам один из ее образов, — чуть расстроено вздохнула русалка, словно сетуя на мое беспросветное непонимание. — Как и я, как и моя сестра… но пока хватит об этом. Как ты назвал мое озеро?

— Железное, — не чинясь, ответил я.

— Почему? — удивилась красавица.

— Потому что здесь нет только железа, — улыбнулся я, и пояснил: — До полного счастья.

— Тогда надо было назвать «Нежелезное», — пробурчала дева гор.

— Зачем? — хитро ухмыльнулся я. — Вот представь, услышат люди о Железном озере, прибегут к нему железо искать, а железа-то там и нет… Вот смеху-то будет?

— Ой, дура-а-ак… — русалка легонько хлопнула себя по лбу, мученически закатив глаза.

— Кстати, я хочу поблагодарить тебя, — сказал я.

— За что? — насторожилась хозяйка гор, ожидая очередного подвоха.

— Накормила, напоила, в баньке попарила, — пояснил я. — Это дорогого стоит.

— Ты меня с Ягой, часом, не перепутал, — пробурчала Хозяйка Горы, а затем с толикой удивления отметила: — Странно, а ведь ты, похоже, действительно рад… и даже не обратил внимания на серебро и россыпи драгоценных камней… а стоило только руку протянуть. Ты не похож на других людей.

— Ага, не от мира сего, — рассмеялся я, думая при этом о своем, о женском — стоит мне только руку протянуть, и я коснусь её, серебро и алмазы меркнут на фоне этой перспективы. — Однако твои слова означают, что здесь всё же есть люди? К тому же ты успела с ними познакомиться и узнать, что именно они ценят…

— Слухами земля полнится, — не сдержала смешок девушка, хотя в глазах ее появилось нечто похожее на нежность, вероятно, как ответ на мои мысли и переживания. — У меня много сестер по всему Миру…

— Ясно, — ответил я.

Кстати, со словом «Мир» всплывали ассоциации «единство», «множество», «грани», «творец», «раскол» и «камень».

— Очень много людей лежит на полуночи, в Поле… они жаждали богатства и власти. Ты сможешь найти их, если пойдешь вдоль Великого Белого Хребта. Там же ты найдешь много железа и орудий… самозащиты. Но помни, они не принесли счастья их владельцам и не сумели сохранить им жизни.

Я молчал, обдумывая ее слова, но понять их смысл всё никак не получалось. К тому же близость этой красавицы вообще выбивала все «посторонние» мысли из моей головы. Как-то невольно взвалив на себя ответственность за ее безопасность и спокойный сон, я смирился с этим возложенным на себя долгом, и теперь мысли услужливо подсказывали, что оберегать ее будет намного легче, если, скажем, не выпускать ее из объятий…

Внезапно она улыбнулась и, словно в очередной раз прочтя мои мысли, попросила:

— Обними меня…

— Ох, чую это плохо кончиться, — засомневался я, но пододвинулся ближе и обнял ее за талию.

Я не знаю, насколько реальными были физические ощущения в этом сне, но отличить их от аналогов в яви я не мог. Если я наступал на острый камешек, то испытывал боль, если меня настигал порыв холодного ветра, то тело покрывалось мурашками. Если я касался обнаженной девушки, то ощущал возбуждение…

При этом физический контакт с русалкой усилил и эмоциональный накал, словно к красочному изображению на экране внезапно добавился звук, и запах, и вкус… Ощущение душевного экстаза плавно перетекало в экстаз телесный. Душа захлебывалась от накатившей на нее волны переживаний, но продолжала жадно ее пить, впитывать мельчайшие капельки, упиваясь состоянием высшего блаженства.

Русалка, кажется, испытывала нечто похожее. Она прильнула ко мне всем телом так сильно, словно хотела слиться воедино. Я поглаживал ее волосы, и словно рукой водил по струнам собственной же души. Близость этого создания затмевала собой весь мир, все остальное стало далеким и ненужным, лишним и благополучно забытым. Внезапно дева подняла голову, и наши губы слились в страстном поцелуе.

У человека есть два уровня сознания, ясное и смутное. Ясное сознание четко видит цель, находящуюся в области внимания, например, нарисованный на бумаге домик. Смутное сознание видит рассеянно, периферийно, расплывчато. Когда ты неожиданно понимаешь, что окна домика, изображенного на картинке, напоминают глаза, подоконник — рот, а сам он — чье-то лицо, то это срабатывает смутное сознание. Переход от одного уровня восприятия к другому происходит мгновенно, только что ты видел общую форму, а теперь видишь внутреннее наполнение.

То же самое произошло с русалкой после поцелуя: если до этого я видел ее ясную форму, то после него различил смутное наполнение. Ее поцелуй дышал чистотой и свежестью горного снега и был наполнен теплом солнечных лучей. Это был странный поцелуй, и живой, и неживой одновременно. Словно я поцеловался с горой, но горой, которая способна дышать, мыслить и любить. Сам поцелуй вроде бы и ощущался физически, но при этом — не только рецепторами тела, но и общим эмоциональным состоянием, самой душой…

Русалка отстранилась и заговорила, глядя мне в глаза:

— Мы с сестрой долго спорили, в чьих владениях ты поселился. Ты выбрал пещеру на краю леса и гор, прямо по черте наших владений.

— И что вы решили?

— Что это ничейная земля. Ты волен сам выбирать.

— Неужели обязательно выбирать? — инстинктивно, на автомате возмутился я.

— Мы пришли к тому же решению. Ты желанный гость для нас обеих.

— Значит, ты будешь приходить ко мне? — я медленно погружался на дно ее чудесных серо-голубых глаз, прямо в хрустальные огоньки, что переливались там, словно драгоценные сказочные камни. И всплывать обратно