Он по-прежнему не сказал ни слова…

Я скосила глаза в сторону Инея, когда посчитала, что он за прошедшее время должен уже хоть как-то прикрыться, и едва слышно облегченно вздохнула. Черные шаровары он уже надел, правда, все еще оставался голым по пояс. Следующей из шкафа была извлечена черная же жилетка, которую он небрежно накинул, но не стал застегивать, а затем порывисто развернулся и направился в мою сторону.

Я подавила в себе желание зажмуриться и в лучших традициях мелких грызунов притвориться мертвой. Хотя… я же не грызун! Я змея!

Хлоп!

Мир перевернулся, все стало огромным… особенно изящные ступни, остановившиеся в полуметре от меня. Инейран присел, задумчиво меня разглядывая.

— Это ты зря, — поведал мужчина, по-прежнему без улыбки. — Купаться же все равно придется.

Я даже опомниться не успела, как оказалась в сильных пальцах рыжего гада, и он резко нажал сразу на несколько точек на теле, отчего меня скрутила судорога вынужденного оборота. Когда я открыла глаза, то порадовалась, что не успела выползти из балахона и сейчас на мне все еще был плащ.

Я пискнула, когда Иней подхватил меня на руки, и немного успокоилась, осознав, что движемся мы вовсе не в сторону постели. Мы пришли в просторную ванную комнату, и меня поставили на дрожащие ножки. Иней отошел к маленькому бассейну, выложенному голубой плиткой, и открыл краны, наполняя емкость водой.

Когда он с самым мрачным выражением лица направился ко мне, я испытала огромное искушение удрать куда подальше. И даже успела этому искушению поддаться! Развернулась и даже миновала пару метров… пока на талии не сомкнулись его руки. Все так же не говоря ни слова, он сдернул с меня плащ.

— Иней, пожалуйста, не надо, — испуганно прошептала я, сжимаясь от страха и от того, что наглые руки обхватили грудь, прошлись по телу и достигли бедер… чтобы подцепить краешек сорочки и дернуть ее вверх, оставляя меня в одних трусиках.

— Что не надо? — мрачно отозвался рыжий. — Милая, свое право на просьбы, мольбы и снисхождение ты потеряла.

— Но…

— А теперь скажи мне, где ты была. И самое главное, кто посмел пойти против Закона… и против меня.

— Не скажу… — прошептала я, отводя взгляд и честно созналась, понимая, что если не сделаю этого, то последствия могут быть непонятными и неприятными. — Я не могу, Инейран. Я дала клятву, и меня это связывает.

— Ясно, — процедил мужчина, нехорошо прищурив глаза.

Он нагнулся, одним движением стаскивая с меня последнюю одежду, и снова прижал к себе. Прищурился, глядя в мои перепуганные глаза, медленно наматывая на кулак мои встрепанные волосы и пальцем второй руки с нажимом проводя по дрожащей нижней губе. Затем почти коснулся ушка горячим ртом и тихо-тихо прошептал:

— Знала бы ты, дорогая, до какой степени я сейчас на тебя зол!

Меня уже била мелкая дрожь, и я со всей силы стискивала пальцы, ощущая, как в ладони впиваются ногти, и воспринимая эту боль как заслон, который отделяет меня от паники. Но все равно не помогало. По щеке скользнула слезинка, и я изо всех сил зажмурилась, чтобы не видеть Инея. Он сейчас был очень страшный. И незнакомый.

Именно такой он угрожал моему отцу в кабинете.

— Маленькая, — почти презрительно фыркнул наг, властно проводя ладонью по талии, спускаясь до ягодиц, обхватывая мягкие округлости. Потом отпустил меня и подтолкнул в сторону наполовину полного бассейна. — Купайся, детка, и выходи.

Лишь когда за ним закрылась дверь, я осела на пол, лихорадочно дрожа. Добегалась я, добегалась. Похоже, никто со мной нежным, ласковым, бережным и терпеливым теперь точно не будет. Инейран Дальварис очень зол и желает получить свое.

Я села, обхватив руками плечи. Как-то все… замерло. Шум воды убаюкивал, я рассеянно рассматривала комнату, замечая то, что она — мужская: отсутствуют разные женские мелочи и выдержана ванная в сине-голубых тонах с редким вкраплением золота. На стене висело два полотенца и два мужских халата. Одно зеркало — над раковиной, а второе — напротив меня. От пола до потолка… большое. В нем отражалась и ванна, и я, и даже входная дверь.

Не знаю, сколько я так просидела в состоянии заторможенности… В чувство меня привела лишь хлопнувшая дверь. Я почти подскочила и со страхом уставилась на приближающегося мужчину в шелковом халате и с распущенными волосами. Но почему-то моложе или смешнее из-за своих кудряшек Иней не казался. Он для этого сейчас был слишком страшный. Или его намерения.

— Я решил составить тебе компанию, — ровно сказал мужчина. Подошел ко мне, поднял на ноги и, одной рукой придерживая за талию, прижал к себе. С неудовольствием оглядел и настойчиво спросил:

— Лалидари, где ты была? У тебя все энергетические каналы оборваны, словно к ним что-то подсоединялось, но это оторвали. Поэтому ты и кукла сейчас. Оживай уже!

Оживать не хотелось. Оживу — вообще буду пищать от ужаса.

А так… Я уже поняла: надо просто уйти в себя, закутаться в отрешенность и не воспринимать, не понимать, что происходит с телом.

— Пей!

Повелительный голос, и к губами прижимается какая-то бутылочка. Наг заставляет проглотить сладко-пряную жидкость.

Я закашлялась, и меня отпустили, но лишь для того, чтобы взять за руку, как маленькую, подвести к бассейну и, осторожно придерживая, помочь в него спуститься. В самом глубоком месте вода мне доставала лишь до середины бедра, и я поспешно села на мелководье, тут же подтянув колени к груди и обняв их руками. Последовал тяжелый вздох и сухой щелчок, после которого со дна и со стенок ванной взвились тысячи пузырьков, невесомо лаская кожу и скрывая мою фигуру от дерзкого взгляда.

Я искоса посмотрела на закутанного в багровый шелк Инея, по плечам и спине которого рассыпались пушистые волнистые волосы, и почему-то едва сдержала улыбку. Такой… интересный. И милый?

"Милый" тем временем, прошелся вдоль длинной шеренги бутылочек, баночек и скляночек и, выбрав одну из них, вернулся ко мне и вылил в воду часть тягучего бело-золотистого содержимого. Приятно и знакомо запахло цитрусами, а поверхность воды стала покрываться пеной. Инейран вернул пенку обратно и бросил:

— Можешь отвернуться.

Я успела только зажмуриться, и в следующий же миг ощутила, как по влажному плечу скользнул шелк края скинутого халата, а следом послышался плеск и тихий довольный вздох.

Мама…

Но мама не поможет. И папа тоже. Вообще никто!

— Лали, прекрати трястись, — раздался усталый голос Инейрана. — Я просто хочу искупаться, а потом спать. Идти в другую ванную комнату не вижу смысла, да и не хочу, надо признаться. И насиловать я тебя не собираюсь, а потому успокойся, змейка. И не выводи меня из себя, пожалуйста. Я и так почти два дня не спал и сделал много глупостей, которые мне еще аукнутся, и все ради того, чтобы тебя вернуть.