— Да разное. — Кекс почесал в затылке. — Злые, говорят. Живут кланами, гнезда устраивают в подвалах-тупиках. Вонища там у них, понятное дело, малышня в отбросах копошится. С кланом столкнуться — дело, говорят, малоприятное, особенно если вожаки на месте. Они ж телекинетики, как начнут швыряться чем подвернется — мало не покажется…

В этом месте рассказа Псих презрительно фыркнул:

— Да какие они телекинетики… Вранье это.

— Как это вранье? — обиделся Кекс. — Кого ни спроси — любой скажет, что бюреры владеют телекинезом и обороняются, швыряя в обидчика каменюки, железяки… короче, что подвернется, то и швыряют.

Псих ехидно ухмыльнулся:

— Вот скажи, Кекс! Если лев хочет сожрать охотника — он что делает? Подгрызает пальму, чтобы она упала и охотника пришибла, когда тот соизволит мимо пройти? Или просто хватает охотника и начинает есть?

Кекс удивленно поглядел на собеседника.

— Какую ещё пальму? На хрена льву пальма?

— Вот видишь! — назидательно произнес Псих. — Швыряться камнями телекинетику ровно столько же смысла, сколько льву подгрызать пальму. Телекинетику достаточно издалека ткнуть тебя в сердце или ещё какую жизненно важную печенку-селезенку. На хрена ему напрягаться и ворочать камни, которые, кстати, ещё не факт что долетят, а если и долетят, то попадут ли? В сердце как-то надежнее, не находишь?

Кекс крепко задумался. Странно, что он сам раньше не дошел до такой тривиальной в общем-то мысли. А ведь мог бы!

— Никакие бюреры не телекинетики, — продолжал рассказывать Псих. — Да, это довольно склочные и злобные карлики из подземелий, тут правду твои друзья рассказывают. Да, они заготавливают около своих гнезд кучи камней, каковыми действительно швыряются, если к ним кто-нибудь лезет. Но камни швыряют они не телекинезом, а куда прозаичнее — руками. Просто в темноте это не всегда видно. Видишь обычно ближнего, а камень швыряет другой, из какого-нибудь темного угла. Полагаю, корни байки о телекинезе с этого и пошли. В свалке с бюрерами куда опаснее иное: эти твари кусаются, словно бешеные шавки, а во рту у них столько всякого заразного дерьма, у-у-у… До крови если прокусит — раз-два, и заражение. Вот это реально опасно, а не выдуманный телекинез.

— Во блин, — впечатлился Кекс. — Так что, ребята врут, что ли?

— Ну, зачем же врут, — великодушно уточнил Псих. — Скорее всего они сами верят в телекинез. Из темного угла прилетело — вот и верят. Обычное дело.

Выпитое спиртное расслабило всех, даже Психа. Кекс ещё некоторое время донимал спутника вопросами, а потом неожиданно стал задремывать. Батон давно уже сполз на землю и тихо похрапывал, умостив под голову внушительных размеров кулак.

Псих тоже сонно клюнул носом, покачнулся вперед и тут же встрепенулся:

— Так! Можем поснуть. А у входа в подземелья это чревато. Глянь-ка, чем там наш здоровячек занят?

Кекс сообразил, что речь идет о псевдогиганте, которого уже минут пять было не слышно.

— Глазами или на сканере? — уточнил он на всякий случай: мало ли что имеет в виду напарник?

— Сначала на сканере.

Кекс вынул ПДА и глянул. Псевдогигант был рядом; видимо, просто утомился топать да сопеть и прилег тут же, в яме.

— Караулит, сволочь, — сказал Кекс и душераздирающе зевнул. Глаза предательски слипались. — И чего дальше?

Псих не ответил. Несколько секунд Кекс соображал почему, а потом понял, что спутник тоже уснул, как и Батон. Сидя. Привалившись спиной к бетонной плите.

— Зараза! — Кексу стало тревожно и неуютно, но перед глазами неумолимо вставала вязкая пелена, а сознание упорно проваливалось в мерцающее забытье. Как Кекс ни сопротивлялся и ни пытался вынырнуть на поверхность из этого омута, он все же утонул. Отключился. Не выпуская из рук работающий ПДА.

Минут через десять после того, как уснул Кекс, из пролома в тупике выбралась согбенная фигурка бюрера.

— Так-так, — сказал Тараненко, глядя на экран коммуникатора, и недобро нахмурился.

Посидел, медленно погасил коммуникатор и спрятал в карман. Потом искоса взглянул на сидящего рядом Сиверцева.

— Ваня! Ты ведь сталкера Полоза знал, так?

— Знал, — буркнул Сиверцев, уже подозревая, что сейчас услышит. — Он и пропал, можно сказать, у меня из-за стола.

Тараненко протяжно вздохнул:

— Значит, можешь с ним попрощаться. Мысленно, — сообщил он. — Нашли его труп за Янтарем.

— Кровосос? — мрачно уточнил Сиверцев.

— Да. Сообщил сталкер Кекс, сегодня, около полудня.

— Прощай, Полоз, — ещё мрачнее пробормотал Сиверцев.

Если и была у него какая-то надежда, то лишь в первые пару дней после исчезновения. А вчера-позавчера Ваня уже ждал это сообщение. Он знал: если сталкеры обнаружат труп, немедленно оповестят. Вот и обнаружили…

А Тараненко неожиданно наклонился к самому уху Сиверцева и заметил с непонятной интонацией:

— Между прочим, Полоз интересовался дупликатором. Как и ранее пропавшие сталкеры.

Сиверцев внимательно поглядел Тараненко в глаза, пытаясь сообразить, зачем новый шеф ему это сообщил. Проверяет? Провоцирует? О дупликаторе, насколько помнил Сиверцев, с Максимом он не говорил. Потому что хорошо помнил о просьбе Покатилова и ещё лучше представлял последствия излишней болтливости.

«Какая-то с этим дупликатором, будь он неладен, ведется игра. Покатилов на него охотится, это точно. Тараненко, по всей видимости, тоже. Как бы выяснить — вместе эти двое или же порознь и изо всех сил пытаются опередить друг друга? И что это за штуковина, в конце концов? Удвоитель чего?».

— Что ты о нем знаешь, Ваня?

— О Полозе? — угрюмо переспросил Сиверцев.

Тараненко досадливо поморщился:

— О дупликаторе.

— Знаю, что за ним охотятся… и охотились ранее некоторые сталкеры. Знаю, что семеро из них уже погибли при сходных обстоятельствах, плюс восьмой — бедняга Гриня, угодивший в эту компанию жертв по ошибке. Ценная, надо полагать, штука.

— Еще что?

— Это всё, — признался Сиверцев, ещё раз взглянул Тараненко в глаза и помассировал двумя пальцами переносицу. — Где находится, как выглядит и для чего предназначен, увы, не осведомлен. Разве что из названия можно предположить: то ли что-то удваивает, то ли что-то копирует.

Тараненко долго и пристально глядел на Сиверцева, молча. Наверное, пытался просчитать — так ли Ваня прост, как выглядит.

«Гляди, гляди, — с неожиданным ожесточением подумал Сиверцев. — Ломай голову, бывший ученый, сегодняшний администратор. Как и все администраторы — охотник за большим кушем».