Несмотря на давнее знакомство, я никогда не откровенничала с Милой, но сейчас слова льются из меня потоком. Я изголодалась по общению, хочется, чтобы кто-нибудь меня слушал.

— Но мне даже нравится уставать. Так быстрее засыпаешь.

— Сегодня мы с парой моих друзей встречаемся в «Пушкине». Присоединяйся. По поводу денег не волнуйся — у них с этим порядок.

Я смотрю, как указательный палец покрывается глянцем и мотаю головой. Незнакомая компания — это совсем не то, что мне сейчас нужно.

— Спасибо, но я, пожалуй, пас. Не хочу портить вам веселье.

— Во-первых, ты ничего не испортишь, а во-вторых, всегда можешь передумать. Нет ничего хорошего в том, чтобы чахнуть дома. Мой номер у тебя есть.

И пусть я не собираюсь принимать предложение Милы, оптимизм и легкость, которыми наполнен ее голос, заставляют меня улыбнуться. Сейчас они напоминают мне о том, что жизнь продолжается.

Закончив работу, Мила расцеловывает меня в щеки и уходит, оставив после себя аромат парфюма и горку смятых ватных спонжей. В квартире я снова одна. До восьми я осваиваю очередной бесплатный онлайн-урок по делопроизводству, и когда он подходит к концу, судорожно придумываю, чем занять остаток вечера, чтобы мысли вновь не свернули на скользкий путь отчаяния. Пытаюсь смотреть комедийную мелодраму, но кривляния актеров неожиданно начинают раздражать, и я закрываю ноутбук. Поджав под себя ноги, открываю ленту инстаграма и начинаю бесцельно ее листать: лица, губы, снимки из тренажерного зала, затейливо составленные натюрморты в нюдовых тонах, фотографии природы. Палец самовольно прилипает к экрану, и мне приходится отговаривать себя делать то, что секунду назад пришло в голову. К чему это саморазрушение? Я ведь совсем не готова. Что если я найду то, что ищу?

Мазохизм берет верх над инстинктом самосохранения, и я быстро набиваю в поисковой строке ник, который знаю наизусть: alina_veles. Я отписалась от нее больше двух недель назад из соображений эмоциональной безопасности, потому как заранее знала, что не вынесу намека на то, что ей удалось занять мое место. Так почему же сейчас нарушаю собственный запрет?

Аккаунт Алины открыт, так что я беспрепятственно могу просматривать ее волшебную ленту. Каждая фотография, как страница глянцевого журнала — идеальна в даже в деталях: будь то пакет с логотипом люксового бренда, приютившийся на заднем сидении кожаного салона, либо изящная татуировка в виде знака бесконечности, выглядывающая из-под ворота футболки. Судя по последнему снимку, опубликованному час назад, Алина находится за городом. В причудливом рисунке ворот и фасаде я узнаю дом Марьяна.

Мой указательный палец зависает на кружке истории, и я вновь себе проигрываю: нажимаю его и жадно впиваюсь глазами в экран. Из динамика доносится Алинин голос, веселый и звонкий; другой, вторящий ей, тоже мне знаком. Это Алиса. Улыбчивая двуличная сучка.

Перед их белозубыми улыбками появляется стекло бокалов, изображение подпрыгивает и сменяется новым. Я стыну, когда различаю на нем знакомую фигуру. За пределами беседки, в которой проходит съемка, стоит Мирон. Он разговаривает с Костей, слишком далеко, чтобы я могла разглядеть больше, чем размытый профиль. Но это точно он.

Сердце заходится порцией жгучего отчаяния. Он там, рядом с ней. Алина может до него дотянуться, и у него нет ни единой причины ей отказать. Он свободен, потому что теперь мы порознь. А она красива, подходит ему и влюблена.

Я ведь знала, что делаю это зря. Совсем не была готова. Если с ноющей болью в груди я привыкла мириться, то с беспомощностью еще нет. Он в десятках километров от меня, возможно сегодня займется с ней сексом. А я ничего не могу сделать, потому что потеряла на это право.

Экран гаснет, и я его разблокирую, чтобы посмотреть историю заново. Не знаю, для чего. Возможно, чтобы сделать еще один шаг к признанию того, что между нами действительно все закончилось, а возможно, просто хочу еще раз его увидеть. Другого способа у меня нет: мы не вместе, а Мирон никогда не имел соцсетей.

Быть может, он там лишь проездом. Общается с друзьями, а потом поедет домой. Алина ведь и раньше была в их компании, а за месяц ни на одной фотографий нет намека на то, что они вместе. Жмурюсь. Этого недостаточно. Моего оптимизма недостаточно, чтобы убедить себя в этом. Почему я такая слабая?

Я несколько секунд смотрю в экран, а потом нахожу в контактах номер Милы. Сегодня я не в силах быть одна.

* * *

— Вадик, это моя подруга Тати! — сверкая широкой улыбкой, Мила представляет меня плечистому шатену, сидящему рядом с ней. — Тим, ты тоже знакомься. Красотка она, правда? Классно, что ты все-таки выбралась, Тати, а то у меня уже сил нет смеяться.

Сейчас Мила выглядит и разговаривает по-другому. Вместо привычного конского хвоста волосы уложены в стильные локоны, джинсы и рубашку она сменила на откровенное платье, на лице — эффектный и броский макияж. Ее голос звонче, обворожительнее, жеманнее, чем я привыкла, и даже смех звучит по-особенному: заливистый и чересчур продолжительный.

— Как вы познакомились? — спрашивает тот, кого Мила представила как Тима. В его чертах угадывается что-то восточное, смущают только светло-русые волосы.

Я машинально смотрю на Милу, которая в ту же секунду отвечает сама:

— В салоне красоты. Разболтались и с тех пор стали общаться.

Мне остается только кивнуть. Какую бы легенду не сочинила Мила, своим одноразовым визитом я не вправе ее ломать.

Вадим поднимает руку и подзывает официанта, который услужливо опускает передо мной меню. Я чувствую на себе оценивающие мужские взгляды и мысленно ехидничаю. Нося одежду ценой в годовую зарплату моей мамы, я не могу позволить себе потратить лишний рубль на пачку сока.

То, что эти парни богаты, я увидела еще до того, как приблизилась к столу. Я не могу объяснить, чем обусловлено это знание: возможно, сытым выражением их лиц, вальяжными позами или тем, как они смотрят. В каждом из них есть что-то от Руслана.

Я заказываю салат и бокал вина, слушаю рассказы Тимура, сидящего по соседству, то и дело ловлю заинтересованные взгляды Вадима. Смеяться не получается, но, к счастью, Мила отдувается за нас двоих: на ее задорный смех оборачиваются даже с соседних столов. Она легкая и прекрасно играет свою роль: тешит эго рассказчика, наполняет воздух весельем, очаровывает, привлекает внимание и заряжает. Я никогда такой не была. Даже удивительно, как Мирон меня разглядел.

— Тати, мы собираемся в «Кредо», — с энтузиазмом объявляет Мила, когда мы выходим на улицу. — Ты с нами?

Я мотаю головой. Нет, я хочу домой. Теплее мне не стало, даже напротив, сейчас я чувствую себя даже более одинокой, чем была до приезда сюда. Потому что никто из них не он. До закрытия метро еще целый час.

— Где ты живешь? — спрашивает Тимур, пристально меня разглядывая.

— Дунаевского, рядом со Студенческой.

И вновь оценивающий взгляд. Да, лишь моя сумка родом с Садового.