— Оставайтесь в экипаже. Я скоро вернусь, — не терпящим возражений тоном сказал Филипп.

— С деньгами, — добавил Пьер, хотя напоминать об этом не было никакой необходимости.

— Конечно, — раздраженно буркнул Филипп.

— Думаю, нам следовало бы пойти с тобой, — проворчал Франсуа.

— Если вы оскверните этот дом своей грязью и вонью, то слуги, а их здесь около пятидесяти, отделают вас так, что останется только выбросить ваши мерзкие останки на ближайшую помойку.

— Мы будем ждать в экипаже, — сказал Пьер. — Но если через час ты не вернешься, мы войдем в дом.

Зло кивнув, Филипп захлопнул дверцу экипажа и пошел к дому.

И как раз в тот момент, когда он собирался дернуть за витой шнур дверного колокольца, Марксмит, семейный дворецкий, открыл дверь.

— Лорд Филипп, — произнес он нараспев. Навряд ли старик был ему рад. Но по его невозмутимому, как всегда, лицу нельзя было понять, что он думает по поводу возвращения блудного сына.

— Мой брат дома?

— Одну минуту, сэр, я узнаю.

Филипп, ожидая в холле, увидел, как Марксмит вошел в библиотеку. Минуту спустя дворецкий вышел и с поклоном распахнул дверь. Странно, когда в доме, где прошло твое детство, и хозяином которого ты рассчитывал стать, с тобой обращаются как с гостем. Но сейчас было неподходящее время для размышлений на эту тему.

— Здравствуй, Филипп, — довольно сухо произнес Девон, вставая из-за большого стола из красного дерева. Он не мог, да и не пытался скрыть изумления по поводу появления своего брата. Девон выглядел как более ухоженная, более благородная версия Филиппа, поскольку Филипп не брился уже несколько дней, да и одежда никак не соответствовала его титулу и положению. Сейчас их бы никто не спутал.

— Здравствуй, Девон.

— Может, выпьешь бренди?

— Пожалуй, — по привычке согласился Филипп. Девон подошел к буфету и налил два стакана. Один протянул Филиппу, затем уселся за стол и сделал глоток.

— Что привело тебя сюда? — спросил Девон. Филипп посмотрел на часы, стоявшие на книжной полке, и решил сразу перейти к делу.

— Я хочу, чтобы ты ссудил мне тысячу двести фунтов. Они нужны мне не позднее чем через час. Я прошу именно ссуду. Клянусь, я верну их тебе. Назови свои условия.

— Кто она? — спросил Девон, застигнув Филиппа врасплох.

— Что?

— Кто она? Та женщина, ради которой ты это делаешь? Девон всегда ожидал от него самого худшего, не так ли?

А разве могло быть иначе, если Филипп всегда давал для этого повод? Пора с этим покончить.

— Это не то, что ты думаешь. Сейчас все по-другому. Мне нужны деньги, потому что в противном случае они отнимут ее у меня, чтобы использовать самым омерзительным способом. Этого не заслуживает ни одна женщина, а тем более она.

— Я и не думал, что на этот раз все так же, как раньше. Но в какой-то мере ты подтвердил мои опасения, — сказал Девон, к удивлению Филиппа.

— В самом деле?

— Если бы это было как раньше, ты бы сказал мне, что я должен драться вместо тебя на дуэли, — сказал Девон, намекая на давний инцидент, связанный с герцогом Графтоном.

Тогда Филипп опрометчиво вступил в связь с его женой, и герцог вызвал его на дуэль, в которой участвовал Девон, замаскировавшись под своего брата-близнеца. Вся эта история закончилась тем, что Девон на пять лет сбежал в Америку.

Филиппу нечего было добавить, и Девон продолжал:

— Или ты попросил бы меня выступить в роли своего секунданта. А может, попросил бы денег, чтобы заплатить семье какой-либо девушки. И тогда ты не обещал бы вернуть эти деньги.

— Но сейчас дело обстоит иначе, — сказал Филипп, пожав плечами и бросив еще один взгляд на часы. У него не было времени обсуждать все это.

— Согласен. Ты ведь даже капли бренди не выпил. Мой братец — тот, которого я знал — уже не раз бы наполнил стакан. Где мой настоящий брат? Что ты с ним сделал?

Филипп не понял, мелькнула ли при этом на губах брата улыбка.

— Будь я проклят, если знаю это, — ответил Филипп.

— Так кто же она? — вновь спросил Девон.

— Я с удовольствием познакомлю тебя с ней, но позднее, а теперь она ждет меня, и мне необходимо как можно быстрее вернуться.

— Кто ждет тебя? — вмешалась в разговор Эмилия, леди Бекингем, медленно и осторожно входя в комнату с ребенком на руках. Она слегка споткнулась о край ковра, и Филипп быстро подскочил к ней, чтобы поддержать ее и ребенка. — Спасибо. — В голосе Эмилии звучало удивление. Удивление же было и в ее глазах — голубых, как у Анджелы. Но у Анджелы глаза были ярче, светлее. Неужели Эмилия и в самом деле могла подумать, что он позволит ей с ребенком упасть? Неужели все о нем такого плохого мнения?

— Рад тебя видеть, — сказал он.

— Это твоя племянница Белла, — сказала Эмилия. — А Дора сейчас спит. Ей уже четыре.

Значит, младший двухлетний ребенок тоже был не мальчик. А это означало, что Филипп все еще имел право унаследовать титул Бекингемов. Хоть что-то осталось неизменным.

— Возьми ее на руки, — сказала Эмилия, протягивая ему ребенка.

— Я не знаю… — ответил он, настороженно глядя на него. «На нее», — поправился он мысленно.

— Пожалуйста, а то я так устала носить ее на руках. Она с каждым днем становится все тяжелее и тяжелее, — сказала Эмилия, вручив ему ребенка, и села в глубокое кресло.

Филипп посмотрел на малышку. Девочка улыбнулась ему широкой улыбкой, продемонстрировав свои первые зубки.

— Па, — сказала она.

— Нет. Ты можешь сказать «дядюшка, непутевый дядюшка»?

— Па, — повторила она и дернула его за волосы.

— Так нельзя, — строго сказал он, чувствуя себя ужасно глупо, разговаривая с этим крошечным созданием.

Девочка опять попыталась дернуть его за волосы. Утомительно. Филипп немного сдвинул ее, пристроив на своем бедре так, чтобы она не могла дотянуться до его волос.

— Так кто же тебя ждет? — вновь спросила Эмилия. — Этот человек сидит в экипаже, который стоит перед домом?

— Ни в коем случае не ходи туда, — предупредил Филипп. — И вообще лучше займись пока детьми.

— Кого, черт возьми, ты сюда привез? — напряженно спросил Девон. Он настороженно посмотрел на дверь, затем перевел взгляд на жену и дочку, которая, положив голову Филиппу на грудь, все еще пыталась дернуть его за волосы. Успокоенный увиденным, Девон улыбнулся.

— Ну, джентльмены, теперь я окончательно заинтригована, — сказала Эмилия, широко раскрыв глаза.

Филипп рассказал о своем долге, о французских вымогателях и о том, что время у него ограничено. Бросив взгляд на часы, он понял, что у него осталось тридцать минут.