— Нет. Он не хам и не грубиян, Саш.

— Да? А почему он все время в наши разговоры вмешивается? А вчера вообще заявил, что я и мизинца твоего не достойна и что мне ребенка доверять нельзя?.. Это нормально, по-твоему? Мне, матери, моего же сына доверить нельзя? А ему, значит, можно? Да кто он такой вообще, чтобы мне указывать?

— Ты не сердись на него, он просто к Илье успел привязаться.

— А ты, дорогая, не задавалась вопросом, чем эта привязанность попахивает?

— Не-е-ет… А чем она может попахивать? — удивленно вскинула на сестру глаза Леся.

— Да ну… Чего я тебе буду объяснять очевидные вещи — все равно ты не поймешь. Умца наивного недостанет. Ладно, помоги хотя бы вещи собрать!

— Хорошо, Саш. Я краски и кисти Илюшины в чемодан положу, ладно?

— Ага, сейчас! Только кистей и красок мне для полного счастья не хватало. Нет, все это барахло себе оставь, будь добра.

Сидевший в прежней позе в прихожей Илья дернулся, как от внезапной боли, подскочил на месте, сделал несколько шагов в сторону гостиной. Но на полпути остановился в нерешительности. Губы задрожали мелко, глаза вмиг наполнились слезами, и даже из носа потекло… Испугавшись своего отчаянно прозвучавшего всхлипа, Илья быстро сунул ноги в тапочки, дрожащими руками повернул рычажок дверного замка и выскользнул в парадное, тихо захлопнув за собой дверь.

Так-то оно лучше будет. Еще не хватало, чтобы Леська его слезы увидела. Он ее знает, она его слез вообще не переносит. Сейчас он посидит тут, на лестничной ступеньке, и все пройдет…

Дверь парадного внезапно открылась. Внутрь вошел какой-то высокий мужик, и Илья затих…

— Эй, ты чего ревешь? — склонился над Ильей незнакомец, попытавшись заглянуть в лицо.

— Ничего… Не обращайте внимания, проходите.

— Ну а все-таки?

— В Америку ехать не хочу. Вот и реву! Понятно вам?

— Так… Уже понятнее. А почему ехать не хочешь, если не секрет?

— А вам какое дело?

— Да никакого, собственно. Ты знаешь, брат, я тоже эту Америку недолюбливаю! — по-свойски присел рядом с ним на ступеньку незнакомец. — Сколько раз там был, столько раз домой вернуться быстрее хотел. А у тебя там кто, в Америке?

— Да мама у меня там живет. А я здесь жил, с теткой. Жили и жили себе, никому не мешали.

— Ну, так ты и не езди, раз не хочешь. Делов-то.

— Так я бы и не поехал! А только… Леська недавно замуж вышла. Ну, то есть не совсем со свадьбой, но скоро они по-серьезному жениться будут. Уже и в загс заявление подали.

— Погоди… Твою тетку Лесей зовут, да?

— Ну да, я ж говорю… А вы что, ее знаете?

— Выходит, что знаю. Так-то вот, брат. А мне, знаешь, тоже пора уехать куда-нибудь. Думаю, на Тибет пора подаваться. Тоска, брат, заела. Никакого спасу от нее не стало.

— Ух ты… Здорово. На Тибет — это здорово! Я б тоже поехал.

— А в Америку, значит, не хочешь?

— Да не то чтобы я не хочу… Как вы не понимаете-то? Мне Леську оставлять жалко. Она… беззащитная такая. Будто глухая и слепая, и боится всего. И еще она очень добрая. Я думал, что всю жизнь ее защищать буду, а тут у нее Андрюха появился. И я вроде как лишний стал. Мешаю я им, понимаете? У них любовь, а я им обуза. В общем, запутался я. Пора в аэропорт ехать, а я запутался… Не хочу, не хочу я ни в какую Америку! Я с Леськой хочу жить, с Андрюхой.

— Да, брат, понимаю. И я тоже запутался. Что ж… Слушай, а хочешь, я тебя украду?

— Как это? — поднял на мужчину заплаканные глаза Илька и шмыгнул носом.

— Да легко. Возьму и украду. Я, между прочим, даже имею некоторое право тебя украсть… Я ведь знаешь кто? Я отец Андрея.

— Да ну? Врете.

— Нет. Не вру. Ну что, поехали? Я понял, времени у нас в обрез осталось?

— Ой… А Леська-то меня потеряет, волноваться будет!

— Так мы ей потом позвоним… И Андрею позвоним, если хочешь. Как самолет с твоей мамой в воздух поднимется, так и позвоним! Ну что, пошли? У меня машина около подъезда стоит.

— Так я в тапочках!

— Да это ничего. Ради собственного спасения можно и босиком по снегу пробежаться. Пошли.

Стоявшая у окна Леся отпрянула в глубь комнаты, потом испуганно закрыла глаза, помотала головой, снова открыла глаза. Нет, не показалось. Это он, Командор. Тот самый. И рядом с ним — Илька. Вот Командор торопливо открыл дверцу машины, и мальчишка юрко шмыгнул в салон машины. Сам. Но этого же не может быть? А вот Командор, воровато пробежав взглядом по окнам, сел за руль, и через мгновение машина быстро сорвалась с места, только серебристый бок мелькнул напоследок и скрылся из виду. Может, надо было закричать? Выскочить из подъезда, позвать на помощь? Но?.. Кому кричать-то? И что — кричать? Он, Командор, вроде как не чужой, он отец ее мужа. Для всех — ее свекор, стало быть. Как смешно! Ужасно смешно. Командор — ее свекор.

Леся так и стояла еще несколько минут, зажав ладошкой рот и пялясь в окно. Странное у нее было чувство. Будто она дышать боялась. Что-то было в картинке, что она увидела, незнакомое. Чего-то явно не хватало в этой картинке. А может, наоборот, лишнее было? Лицо Командора, например, когда он воровато на окна оглядывался, было незнакомым. А она это лицо хорошо помнила. А тут… А может, это вовсе и не Командор был? Но не могла же она обознаться?..

Саша за спиной проговорила опять что-то сердитое, и надо было обернуться, переспросить, но сил не было. Мартовское окно по-прежнему притягивало взгляд, исходило расплавленным солнцем, и Леся почему-то представила, как они сейчас едут по раскисшей дороге за город — Илька и Командор. И солнце светит в ветровое стекло. Командор и Илька. Рядом. С ума сойти. Нет, этого не может быть. Они едут туда, в ее прошлое. Интересно, Илька узнал его или нет? Не узнал, наверное. Он маленький был, да и не встречался тогда с ним особо. Но как Илька вообще такое удумал — сбежать? И ей, главное, ничего не сказал, поганец такой…

Тихая хулиганская радость вдруг охватила Лесю, от головы до ног, и она мысленно попросила у Ильи прощения за «поганца». И никакой он не поганец! Он сам все решил, он никуда от нее не уедет! Это главное. А как да почему все получилось — какая, в сущности, разница?..

— Леся! Ты почему не отвечаешь? Уснула, что ли? Какая ты рассеянная.

Леся вздрогнула от возмущенного Сашиного голоса, обернулась от окна, улыбнулась виновато:

— Прости, Саш, я задумалась.

— Погоди, потом в облаках витать будешь. Я понимаю, конечно, тебе не терпится насладиться долгожданной свободой, но я пока еще здесь, я не уехала.

— Да, Саша.

— Что — да?

— А что ты сказала? Я не расслышала…

— О господи… Я не сказала, я спросила. Когда этот твой… Донжуан придет? Он обещал такси заказать в аэропорт.