в самом деле сосредоточишься на том, чтобы одевать себя, а не меня? – предложила мягко.

Отвлекает ведь!

И собственными действиями, и собственным видом.

– Давай, – согласился он, продолжив творить своё "чёрное дело", отчего по всему телу закономерно расползались мириады приятных мурашек, а сознание опять начинало забывать обо всём на свете, если это только не песчаный альфа.

– Угу… – согласилась, выгибаясь ему навстречу.

Ещё мгновение – ладони сами собой обхватили его за шею, притянули к себе ещё ближе.

– Только ты как-то неправильно «даёшь», – пробормотала непослушными губами.

– Значит, нужно это срочно исправить, – опрокинули меня обратно на постель.

Шумно втянула в себя воздух.

– Я о том, чтобы ты рубашку свою… – запрокинула голову, заметив обозначенную вещицу, которая давным-давно валялась на полу, вместо того, чтобы прикрывать широкие плечи оборотня.

Так и не договорила.

Забыла, к чему вела…

Вместе с сорвавшимся с губ громким стоном удовольствия, что пронзило от даримых им поцелуев.

– Любимый, – позвала снова, запрокидывая голову ещё выше, прикрывая глаза.

Зачем звала, тоже уже не помнила. Кончики ногтей сами собой впились в его шею крепче, наверняка оставляя следы. Неважно. Разум заполонила чистейшая эйфория. И известно чем бы всё закончилось, если бы не громкий стук в дверь. Долбёжь настоящий.

– Эй, кролики в волчьей шкуре, вы там живы вообще? Между прочим, я уже и в Рио успел побывать, и вернуться, а вы всё ещё из камеры выбраться не можете! Слабаки!

И столько искреннего возмущения было в голосе Доминика аль-'Азиза, что я невольно замерла. Сперва замерла, потом – рассмеялась.

– Он как бы прав, – заметила совсем тихо для Амина.

– Угу, – выдохнул тот, продолжив самым бессовестным образом ласкать мою грудь. – Прав. Потом обязательно лишу его всех прав доступа к этому тюремному блоку, – пообещал.

– М-мм… – промычала, сместив ладони с его шеи, зарываясь пальцами в его волосы, слегка массируя. – Господин мой, а если он всё равно не уйдёт? – очень постаралась сосредоточиться не на его действиях и своих ощущениях, а на реальности.

– А я не уйду, да! – стало ответом от того, кто нам помешал. – Буду стоять и комментировать каждый ваш стон, пока вы не психанёте и не выйдете из камеры, чтобы убить меня. А там, раз уж всё равно выйдете, можно и жениться пойти.

– И тут он прав, – заметила.

Амин посмотрел на меня с осуждением.

– Ты вообще на чьей стороне? Или забыла, кто твой господин? – наигранно зло прищурился песчаный волк.

– На твоей, любимый, – тут же приняла смирённый вид, продолжая ласково поглаживать его голову кончиками пальцев. – Разве может быть иначе? – удивилась с самым честным видом.

– Видимо, может, раз ты соглашаешься сейчас со всем, что скажет Доминик, – ущипнул меня за бок, отчего я зашипела. – Бессердечные вы с ним. Оба двое.

Зато отстранился.

– Откуда у меня сердце, если ты его отобрал? – усмехнулась встречно с блаженным вздохом.

Позволила себе не только эту слабость.

Сладко потянулась, прежде чем усесться.

– Но я же тебе своё взамен отдал! – возмутился Амин, скопировав интонации своего племянника. – Что, не сохранила, да? Так и знал, что нельзя было вестись на твои красивые глазки, – тяжко вздохнул.

– А поздно. Всё. Хана тебе, – хмыкнула самодовольно, сбилась со счёта в который раз потянувшись к чулкам и поясу с подвязками.

Бельё бы тоже надела.

Но оно не выжило.

А ещё меня укусили в плечо.

– Ничего, я с тебя за это после обряда спрошу по полной программе, – пообещал хриплым полушёпотом.

Невольно улыбнулась. Закусила нижнюю губу. Чтоб улыбалось поменьше. И сборы начались поскорее. В итоге, через час мы, наконец, в самом деле добрались до места проведения обряда.

А вот там…

– Охренеть просто! – сорвалось с губ вперёд мысли.

Предрассветный сумрак, опутывающий песчаные барханы, разгоняли тысячи факелов. И шатры. Они были повсюду! Сотни шатров. Куда ни глянь. Белоснежные, украшенные цветами, бумажными фонариками и гирляндами… На что угодно, но на скромную уединённую церемонию в присутствии лишь двух свидетелей, это точно не тянуло!

– Доминик? – с тихой яростью в голосе протянул Амин, как только мы выбрались из машины.

– А я что? Меня здесь даже не было! – поднял тот руки в жесте сдачи, отступая. – Но вы бы ещё дольше задержались, и народу бы больше собралось. Скажи спасибо, что журналистов не пустили!

Мой альфа выругался сквозь зубы.

– Ладно, скажи, что мы готовы начать. Но чтоб к нам ближе, чем на десять шагов, никто не приближался. А то не уверен, что не разнесу здесь всё к чертям, – бросил бескомпромиссное племяннику через плечо, ведя меня в одну ему известную сторону. – Прости, – сказал уже для меня едва слышно. – Я совсем не так планировал всё сделать.

Остановилась. И его тоже затормозила.

– Мне всё равно где и как, лишь бы ты был со мной рядом, – произнесла миролюбиво, погладив внутреннюю сторону его ладони, стараясь хотя бы так успокоить. – Ведь это же самое важное, правда же? Чтобы ты и я. Вместе. Всегда.

Мрачное выражение лица мужчины заметно смягчилось. Он притянул меня к себе, поцеловав в висок.

– Правда. Просто хотелось иначе. Чтобы только ты и я. Без всей этой ненужной мишуры и патетики. Ненавижу публичность, – признался под конец.

– Я их не вижу. Только тебя, – отозвалась с ласковой улыбкой. – Никого из них. Для меня есть лишь ты, – обхватила его лицо ладонью, насколько это было возможно. – И ты не смотри. На них. На всё. На меня смотри. Да? – прошептала совсем тихо ему в губы.

– Умеешь ты убеждать, хаяти, – хмыкнул Амин, даруя короткий, полный нежности поцелуй.

– И всё же задержаться вам придётся, – донёсся откуда-то сбоку насмешливое от отца. – Ты снова украл мою дочь, аль-Хайят! – закончил с недовольным рыком.

Обернувшись, мы увидели и его, и маму.

– И на этот раз вы, господин аль-Хайят, уже точно не можете сказать, что всё у вас произошло по обоюдному желанию, – добавила бескомпромиссным тоном родительница.

Я же…

А я – ничего. Стою. Никому не мешаю.

– Не моя вина, что вы плохо следите за безопасностью дочери, – парировал Амин, пожав плечами в полнейшем равнодушии.

В чёрных глазах отца полыхнуло золотое сияние, а из груди в ответ на такую наглость вырвалось рычание.

– Аль-Хайят, тебе жить надоело? – добавил уже на словах.

– А что, тебе не терпится снова скрестить наши когти? – выгнул бровь довольный всем песчаный альфа. – Напомни, кто из нас двоих там побеждал? – деланно призадумался. – Кстати, как бок, зажил? – поинтересовался обманчиво участливо.

Папа напрягся больше прежнего, но уже через мгновение расслабился и покачал головой, усмехнувшись.

– Нет уж, снова я на это не