Держась за рукоять меча, я пошел по коридору. Неужели Крис на сторожевой башне? Что ему делать на открытой, продуваемой ветрами площадке?

Наверху Криса не оказалось. Площадку сторожевой башни покрывал толстый слой пушистого, нежного, как тополиный пух, снега. Я потоптался у люка, оглядывая окрестности.

Великолепно был виден весь наш остров, ставший снежно-белым, чистым, он словно бы еще больше уменьшился, превратился в игрушку, в подставку из белой пластмассы, на которой красовалась миниатюрная модель средневекового замка. Озеро посреди острова замерзало, деревья, не успевшие сбросить листву, согнулись под тяжестью снега. «Посадочная горка», где я когда-то приземлился, покрылась синеватой наледью, слегка поблескивающей в рассеянном вечернем свете.

Море тоже покрылось льдом. Кое-где он казался еще очень тонким, под ним отчетливо темнела вода. В некоторых местах лед раскалывали извилистые черные трещины. Но к утру легкий морозец несомненно залатает эти прорехи на ледяном панцире моря.

И тогда мы примем свой последний бой.

Я начал спускаться. Может быть, Крис у себя?

Дверь в его комнату оказалась незапертой, внутри меня встретила темнота. Я уже повернулся, собираясь уходить, когда услышал слабый, сдавленный звук.

— Крис!

Ответа не было. Я подошел к столику, ощупью нашел спички и свечу. Стоило привыкнуть к тому, что все важное на Островах происходило ночью. Дни походили друг на друга, а вот ночью развязывались языки и раскрывались страшные тайны…

Крис плакал, лежа на кровати.

Сев рядом, я тихо позвал его:

— Крис! Командир…

Крис приподнял голову.

— А… Дима… Наш… Храбрый друг…

Глаза его мокро поблескивали, взгляд метался по моему лицу, словно не в силах остановиться.

— Не плачь, — глотая подступивший к горлу комок, попросил я. — Слушай, Крис, никто же не плачет… Даже девчонки. Может, еще потеплеет, и лед…

Крис захохотал.

— Дима… Мой глупый, маленький Дима! Ты думаешь, я боюсь?

Меня охватила злость.

— Да!

— Дурак… — Он неожиданно резко замолчал. — Это так смешно… Когда я еще жил там… Я ходил в школу, и надо было переходить через дорогу. Большую дорогу, где ехало много машин. И мой папа, мой строгий папа, который легче наказывал меня, чем хвалил, шел со мной и переводил через эту дорогу. Целых полгода… пока не понял, что я научился переходить самые широкие улицы. Я не мог понять, чего он так обо мне заботится, почему волнуется… А теперь знаю.

Меня даже смех пробрал.

— Крис, если ты считаешь всех нас своими детьми… Спасибо, но мы умеем переходить улицы.

— Ты очень глупый мальчишка, — спокойно сказал Крис. — От такого дитя, как ты, поседеть можно…

Он вдруг протянул руку, сжал пальцами пламя свечи. Крошечный огонек погас, зачадил тлеющий фитилек.

— У меня будет свой ребенок, Дима. У меня и у Риты. Нет, неправильно… Должен был быть. Мог быть… И никогда не будет.

— А… скоро? — глупо спросил я.

— Какая разница…

— Я… я тебя поздравляю, Крис…

Наступила тишина. На мгновение мне показалось, что Крис сейчас вскочит и ударит меня. Но он опять засмеялся странным, непривычным смехом.

— Димка, ты ничего, нормальный… В дети я бы тебя не взял. А в младшие братья — с удовольствием.

— Спасибо.

Крис начал тонко, тихо хихикать.

— Какие мы… вежливые… хорошие. А они нас убивают. Заставляют убивать друг друга. И ничего не поделать, ничего…

— Крис, ты, как пьяный, — осторожно сказал я.

— Да? — он замолчал. — А это похоже… наверное. Я там не пил… Только однажды пиво попробовал… с братом.

— На что похоже? Крис! — я схватил его за плечи, встряхнул. — Ты выкинул ту дрянь или нет? Крис! Куда ты дел наркотики?

— Не кричи, — почти нормальным голосом попросил Крис. — Я почти в форме. Уже проходит…

— Ты же обещал… И Тому сказал, что выкинул, — с обидой и болью сказал я. — Зачем ты так…

— Завтра они нам пригодятся. Чтобы драться, не чувствуя боли. И умирать, не чувствуя страха.

— Ты узнал, что это?

— Нет, я не спрашивал Тома. Да и не важно. Кокаин, или крэк. Если вдыхать совсем немного, то сознания не теряешь, и ничего не мерещится. Просто весело, и нет никакого страха.

Он помолчал и безнадежно произнес:

— Мы все друг друга лупим. А надо бы до хозяев добраться, с ними побеседовать. Но они же трусы, они не показываются. Еду распределяют, да огрызки забирают, вот и вся работа.

Я хотел кивнуть, но передумал. Все равно темно. Крис не увидит моего вежливого жеста. До хозяев добраться? Хорошо бы. Инга давно об этом говорила. Но они ведь не показываются, только отходы забирают… К себе… Каждую полночь. Складываем весь мусор на полках кухонного шкафа, и…

— Крис!

Я вскочил. Идея, сумасшедшая, дикая, но Идея с большой буквы билась в мозгу, требуя выхода. Лишь бы Крис понял. Лишь бы поверил.

Лишь бы не пожалел остатков динамита.

На кухне нас было трое. Крис, Тимур и я. Остальные сидели в Тронном зале, а Меломан с Толиком дежурили у дверей. Среди нас могли скрываться другие агенты, кроме Игорька. А рисковать мы не могли. Пусть уж лучше все будут на виду друг у друга.

— Полки узкие, — тихо ругался Тимур, очищая шкаф. — Они специально их такими сделали, что ли? Я бы мог залезть внутрь и переправиться к ним… А может выломаем полки? Тогда я влезу.

— И прибудешь к цели в виде шести узеньких кусочков. Лучше уж используем динамит, — твердо сказал Крис.

Я подумал, что и эффекта от двадцати килограммов динамита будет больше, чем от Тимура с двумя мечами. Но говорить не стал, к чему обижать нашего лучшего бойца… Черт, каким опытным дипломатом я становлюсь! Продумываю, что можно говорить, а что нельзя…

— Давай, Дима.

Бережно, словно спящего ребенка, я достал из ящика динамитную шашку, протянул Тимуру. Желтый брусок мягко опустился на нижнюю полку шкафа. Рядом — еще один. И еще. И еще…

— На три полки хватит, — не прекращая работы, предположил Тимур. — Вот только, как со взрывателем…

— Рита говорила, что чашки с продуктами почти всегда опрокидываются, иногда даже бьются. Значит телепортация проводится грубо, неточно. Должно сработать… — Крис произнес это довольно уверенным тоном, но я не видел его лица. Десяток свечей, горящих в комнате, стояли шагах в пяти от нас. И немудрено — в руках у Криса была жестянка с останками пороха.