– А потом, когда мы из комнаты ушли, ты попытался смыться, – на этот раз Скат не спрашивал, а словно просто разговаривал сам с собой. – Непонятно только, почему ты сразу, как мы вышли, не удрал. А, понятно! Не был уверен, что ушли, боялся, что кто-то остался в комнате. Выждал, наконец решил, что мы окончательно ушли, тогда и попытался слинять. А мы как раз в этот момент из подвала поднялись. Все ясно.

– Скат, да какая нам разница, что он думал, почему не удрал, – перебил командира Левша. – Взрывчатку ищи лучше. А я с этим разберусь, – он кивнул на рацию.

– Только осторожнее, вдруг она заминирована, – отозвался Скат.

– Не учи ученого. – Левша присел на корточки рядом со столом, на котором рация стояла, стал ее внимательно рассматривать. А Скат снова повернулся к Бадре.

– Так, показывай, где взрывчатка.

Абхаз немного помедлил, но потом все-таки шагнул в угол комнаты, показал на какую-то кучу тряпья.

– Здесь.

– Отойди-ка, – скомандовал Скат. – Андрей, присмотри за ним. Гигла, помоги.

Гигла и Скат со всеми положенными предосторожностями разворошили тряпье. Под ним оказался старый сундук. А в нем было четыре ящика – три с продолговатыми брусками, похожими на светлое хозяйственное мыло или на парафин. А в четвертом провода, какие-то черные коробочки, в общем, это явно были вспомогательные материалы, необходимые, чтобы превратить взрывчатку в бомбу, которую можно подорвать с дистанции.

– Минировать тоннель ты должен был? – не отрывая глаз от взрывчатки, спросил Скат.

– Да… – отозвался абхаз.

– Сегодня ночью?

– Да. И подрывать тоже.

– Правильно Светка сомневалась, что в один день взрывчатку заложили, а в другой подорвать собираются, – заметил Левша.

– Да. Правильно, – жестяным каким-то голосом, совершенно без выражения, ответил Скат.

– А если бы мы на слово не поверили, что в тоннеле взрывчатка? – спросил Левша. – Если бы захотели сами посмотреть?

– А там лежит взрывчатка, – ответил Бадра. – Но мало и без детонатора. Я специально туда ее отнес, чтобы в случае необходимости вам показать.

– Предусмотрительный… – Левша с трудом, но проглотил ругательство. Смысла материть пленника не было.

– Интересно, ты хоть понимал, зачем все это затевается? – спросил Гигла. – Чего добиваются американцы, зачем тоннель подрывать?

Бадра промолчал, только голову в плечи втянул.

– Понимал. Не мог не понимать! Что же тебе пообещали такого, иуда? За что же ты родину продал?

На этот раз Скат его не перебил. Командир явно что-то напряженно обдумывал и был не против того, чтобы Барцыц это время использовал.

Похоже, вопрос Гиглы попал в больное место. Молодой абхаз неожиданно вскинул голову, лицо его исказилось в злобной гримасе.

– За деньги!!! – крикнул он. – Вот за что! И еще за американское гражданство, понятно тебе, дурак?! Что я хорошего от этой твоей родины видел? Войну?! Нищету?! То, что отец у меня погиб, сражаясь за независимость? – Последние три слова они произнес с издевкой, явно передразнивая кого-то – возможно, самого Гиглу.

– Твой отец погиб как герой, – сказал Барцыц. – А ты как собака сдохнешь! Вместе со своими деньгами, которых ты еще наверняка и не видел, и с американским гражданством, которого тоже не получил. Говно ты, Бадра. Мне стыдно, что ты абхаз.

– Ничего! – с каким-то уже полусумасшедшим блеском в глазах ответил Бадра. – Посмотрим, что ты скажешь, когда война начнется! Когда Абхазию вернут под власть Грузии! Посмотрим, что ты тогда сделаешь, за сколько и кому продашься! Русским, может быть, они вроде бы твои друзья?! Да на хрен ты им тогда нужен будешь! Они тебя сейчас купили задешево, а когда Абхазия будет захвачена, на помойку выкинут. Дурак ты, Гигла! Русским нужно то же самое, что и грузинам! Они хотят нас к себе присоединить. Нет никакой разницы, на кого работать! Но я-то хоть стал работать за деньги. А тебя купили на красивые слова, как последнего лоха развели, Гигла! Дурак ты, и больше никто!

Гигла сильно хлестнул его по губам тыльной стороной ладони.

– Дурак! Дурак! – как заведенный повторял Бадра, брызгая кровью из разбитых губ. Остановился он только секунд через двадцать.

– Знаешь, Бадра, почему ты так беснуешься? – тихо спросил Барцыц. – Потому что совесть не обманешь. Ты прекрасно знаешь, что предательство совершил, и даже перед собой оправдаться не можешь, сколько ни кричи. А про Россию я тебе одно скажу. Не знаю, чего она хочет, присоединить или еще чего. Но зато точно знаю, что в девяносто втором не Россия на нас напала. Не русские твоего отца убили. Не русский спецназ библиотеку в Сухуми сжег. Вот поэтому с русскими можно сотрудничать, а с грузинами нельзя. А главное, ты ведь сам это понимаешь. Эх, Бадра… Неужели так хотелось сладкой жизни, что родину на нее решил променять?

Бадра молчал. Он опустил голову, больше не трясся, вид у него был совершенно опустошенный.

– Все, Гигла, хватит, – сказал Скат. – Так, парни, слушайте меня. Нужно атаковать Хармфорда. Может, спасем Светку. Да и самого его надо убирать, что-то он слишком обнаглел. Конечно, мы рискуем. Мы не в лучшей форме, оружия мало, про место мы толком ничего не знаем. Но на нашей стороне преимущество внезапности. Уж этой ночью Хармфорд нас в гости не ждет.

– Кстати, место я немного знаю, – сказал Гигла. – Бывал я в этом селе.

– Ну, вообще отлично. Так, Левша, рацию бери с собой, потом с ней разберешься до конца. И взрывчатку тоже прихватим, может, пригодится.

– А с этим что делать будем? – Левша кивнул на Бадру.

Скат повернулся к Барцыцу.

– На твое усмотрение, Гигла. Ты за него поручился, он твой родственник, твой соотечественник, ты и решай.

Рука Гиглы дернулась дважды. Первый раз пустая, к поясу, и второй раз, вооруженная ножом, к груди Бадры. Молодой абхаз охнул, с искренним недоумением посмотрел на рукоятку ножа, вбитого ему в сердце, и повалился на бок.

– Все. Теперь в Адзмах, – каким-то надтреснутым голосом сказал Гигла. – И неожиданно добавил: – А ведь это мой последний родственник был.

Поселок Адзмах был расположен недалеко, даже по меркам маленькой Абхазии, которую из конца в конец за полдня проехать можно. На принадлежавшей Бадре машине отряд Ската добрался до Адзмаха меньше чем за час. Кстати, когда брали машину, им попытался помешать какой-то старик, но Гигла буквально двумя фразами, сказанными по-абхазски, его успокоил. Пока ехали, успели сделать несколько полезных дел. Скат осмотрел рану Гиглы. Оказалось, что нож грузина скользнул по его ребрам, довольно глубоко рассек мышцы, но жизненно важных органов не затронул. Но крови абхаз потерял много – и это начало сказываться. Он заметно побледнел, его знобило. Помочь ему было толком нечем, все аптечки у них грузины забрали, а разыскивать их, перед тем как дом Бадры покинуть, было некогда. Скат только перевязал рану потуже. Оставалось надеяться только на внутренние силы могучего организма Гиглы. Сам абхаз бодрился, посмеивался над «очередным заусенцем», но чувствовалось, что с каждой минутой это ему дается все труднее.