Перестрелка продолжалась ещё около минуты. Поняв, что охранаслишком многочисленная и вооружённая, нападавшие уехали в своём «БМВ», аТанеев, прихрамывая, подошёл к машине и сел на заднее сиденье, рядом сКаплуновичем.

— Все, — уставшим голосом сообщил он, — всеДокументы у меня.

— Очень хорошо, — улыбнулся БорисСамуилович. — Они решили, что могут нас испугать.

— Двоих ранили, — сообщил Танеев, — одноготяжело.

— Не страшно, — отмахнулся Каплунович, —главное, что у нас есть эта папка. Теперь пусть побегают. Поехали к нам в офис.Я думаю, к нам они не залезут. Нужно будет усилить охрану.

— Я всех соберу, — пообещал Танеев, — толькопока лучше останусь здесь и позабочусь о раненых.

— Ты с ума сошёл? — У Каплуновича стали оловянныеглаза. — Отпускаешь меня одного? А если они опять нападут? И по дорогеменя убьют? Тебе жизнь этих двух придурков важнее, чем моя?

Танеев молчал. Он понял, что допустил ошибку, потрясённыйранением своих людей.

— Оставь им одного человека, — холодно приказалКаплунович, — пусть вызовет милицию и «Скорую помощь». А мы уезжаем. Тыменя понял?

Танеев кивнул. Он все понял. Борис Самуилович откинулся наспинку кресла. Он посмотрел на раненых и вдруг подумал, что никогда бы несделал этого несколько лет назад, когда был перспективным учёным. «Тогда бы несделал, — сам себе ответил разозлившийся Каплунович. — А сейчас ядругой человек. Тогда я был нищий учёный, никому не нужный и не имевший денег вкармане. А сейчас я глава крупной корпорации и обязан заботиться о своейбезопасности. От меня зависят судьбы сотен и тысяч людей. Без меня ониостанутся без работы и без средств к существованию». В глубине души он хорошопонимал, что лукавит: он изменился, стал совсем другим человеком. Но не хотел вэтом признаваться даже самому себе.

Вышедший из салона автомобиля Танеев дал указания своимлюдям, оставил одного телохранителя с машиной, а остальным приказал следоватьза ними. Но на этот раз, подойдя к автомобилю, он сел не на заднее, а напереднее сиденье, подчёркивая иерархическую разницу между хозяином компании иего телохранителями. Каплунович понял этот скрытый вызов и только усмехнулся.Когда машина наконец тронулась, он открыл папку. Первый лист был чистым. Второйтоже. «Зачем она положила сюда столько листов чистой бумаги?»— раздражённоподумал он, поднимая всю пачку листов. И обомлел от изумления. В папке лежалапачка чистой бумаги. Здесь не было ни одного исписанного листа!

— Танеев, — сумел прохрипеть Каплунович, —где обзор?!

Помощник обернулся к нему и смотрел непонимающими глазами.На коленях у Бориса Самуиловича лежала папка с чистыми листами бумаги.

В Мадрид они прибыли вечером. Было ещё достаточно светло.Автобусная станция в Мадриде находилась южнее вокзала Аточа, на юго-востокегорода. Они вышли из автобуса с одной сумкой в руках. Дронго поднял голову.Тучи над городом обещали грозу.

— У меня нет никаких вещей, — напомнилаВера, — и у вас тоже ничего нет, кроме костюма и куртки, которые на васнадеты. Может, подумаем, как быстрее найти отель?

— Рядом есть «Ритц» и «Палас», — вспомнилДронго, — великолепные пятизвездочные отели, в которых можно снять хорошийномер.

— Вы всегда селитесь в таких отелях? —поинтересовалась Вера.

— Во всяком случае, стараюсь выбирать лучшие.

— И об этом все знают? — Она выразительно смотрелана него.

Он улыбнулся.

— Неплохо, — одобрительно произнёс Дронго, —вы начинаете думать. Это меня радует.

— Не нужно меня оскорблять на каждом шагу, —обиделась Вера и подняла руку, — кажется, дождь собирается. Мы будемразговаривать или поедем искать отель?

— Пройдём на станцию и закажем оттуда отель, —предложил Дронго, — и дайте мне вашу сумку. Будет лучше, если я сам еёпонесу.

Им удалось довольно быстро заказать номер в отёле «Инглес»,находившемся недалеко от Пуэрта-дель-Соль, одной из главных площадей старогоМадрида. Потом они пообедали в небольшом ресторане на Виа Гранде. Сильный дождьначался, как только они решили взять такси, чтобы ехать в отель, и продолжалсявсе время, пока искали свободную машину. Наконец автомобиль удалось найти. Ужесидя в салоне машины, Вера ровным голосом поинтересовалась, почему Дронго взялодин номер на двоих, а не сдвоенный номер, о котором она просила ещё в Хаэне.

— Там таких номеров не было, — вспомнилаВера, — а здесь наверняка есть отели с проходной дверью между номерами.Или вам нравится пользоваться со мной одной ванной?

— Всегда об этом мечтал, — в тон ей ответилДронго, — только одно обстоятельство. Наши преследователи прекрасно знают,что мы не муж и жена и даже не любовники. И поэтому будут искать в первуюочередь отели со смежными номерами, решив, что мы с вами выберем именно такой.Ваш балл за находчивость я снимаю, на этот раз вы ошиблись.

— Назло им нужно стать любовниками, — усмехнуласьВера.

— Только через три дня, — мрачно отозвалсяДронго, — или уже через два, если мы сегодня наконец доедем до нашегоотеля.

«Инглес» оказался небольшим отелем, в котором им далисредних размеров комнату и небольшую двуспальную кровать. О кровати в парадореХаэна оставалось только мечтать.

Это двуспальная кровать? — возмутилась Вера. —По-моему, вы не поместитесь на ней даже в одиночку.

— Придётся потерпеть. Дронго положил сумку напол. — Между прочим, я промок до нитки, и у меня нет ни сухой рубашки, нилишней пары брюк.

В ванную первой иду я. — Вера бросилась в ваннуюкомнату. Он повесил куртку и вышел из номера, забрав с собой карточку-ключ. Вэтой небольшой гостинице были узкие коридоры и относительно маленькие комнаты.Он прошёл до конца по коридору, осмотрел выход на пожарную лестницу. Спустилсяк портье. Это был мужчина средних лет с потухшим взглядом. Есть такие взгляды умужчин в тридцать пять, когда они точно знают, что жизнь в общем закончилась ивсе оставшееся время они проведут за стойками похожих отелей. Когда им самимточно известно, что за оставшиеся тридцать или сорок лет в их жизни непроизойдёт никаких кардинальных изменений. Дети вырастут и уедут. Появятсявнуки. Сварливая жена будет одна и на всю жизнь. А работа позволит лишь нормальносуществовать и не мечтать о большем. Для таких мужчин уже в тридцать пятьзакрыты все театры и библиотеки. У них никогда не будет любовниц, если на нихне обратит внимание стареющая соседка или взбалмошная экзальтированная гостьяотеля, пятидесятилетний юбилей которой отмечался ещё в прошлом веке. Времябудет идти параллельно судьбе такого мужчины, и на смертном одре он вспомнитвсю свою долгую и однообразную жизнь, чтобы пожалеть о том, как она прошла. Нобудет уже слишком поздно, подумал Дронго.