– Еще совсем недавно ты защищала брак по расчету между моим отцом и мачехой. Ты уже хочешь отказаться от нашего уговора?

– Разве может брак основываться на желании завладеть собственностью и стремлении восстановить репутацию?

– Большая часть семейных союзов именно так и создается. Ты и сама знаешь это, но тебе нужен повод, чтобы все остановить. Может, я не прав, но мне кажется, что ты просто боишься, и твое состояние после того, что тебе пришлось пережить, вполне понятно. Я не хочу тебя торопить, даже несмотря на то что мы с тобой кое в чем идеальная пара. – Он слегка улыбнулся. – Мы знаем друг друга целую жизнь, но нам не все еще известно. Мне хочется, чтобы ты была честна со мной, а я, в свою очередь, буду честен с тобой. Если по какой-то причине ты передумала – просто скажи. И наши обязательства тут ни при чем. Для нас это жизненно важный шаг. Ты согласна?

– Да, – ответила она.

– Тогда, если Агнес покончила со своими делами и ты уже готова, возвращаемся в Дирфилд.

Ее молчание по дороге назад выводило его из себя.

– Анджелина, лучше объясни, что тебя волнует, чем всю дорогу дуться. Меня это бесит. Я тебя чем-нибудь обидел?

– Нет, ничем.

– Тогда скажи, в чем дело?

– Я прекрасно осознаю свое положение, и все равно мне хочется изменить ситуацию.

Колин обнял ее. Анджелина попыталась его оттолкнуть, но он прижал ее к себе.

– Послушай, я не отрицаю, что ты оказалась в трудных обстоятельствах, но худшее позади, и все теперь будет хорошо.

– Как ты не понимаешь? Ты попросил быть честной с тобой, я тоже прошу тебя об этом. Что будет хорошо? Мать обманывает себя, думая, что участие в какой-то вечеринке отмоет добела мою репутацию, отец даже не хочет говорить со мной, а у бедной младшей сестренки того и гляди сорвется первый выход в свет – и все из-за меня! Только я ведь ни в чем не виновата и заслуживаю уважения хотя бы за это.

– Я действительно тебя уважаю, – примирительно сказал Колин. – За то, что отказала мерзавцу, который попытался принудить тебя к любовным отношениям; за то, что не склонила головы, когда он предал тебя. Я уважаю тебя, как умную и заботливую женщину. При этом каждое мое слово абсолютно искренне. И, поверь, ты заслуживаешь счастья.

– Пожалуйста, скажи честно, – попросила Анджелина, – ты чувствуешь себя обязанным превратить нашу фиктивную помолвку в настоящую? Только не лги мне.

– Нет, не чувствую. И надеюсь, ты тоже, – заявил Колин. – И если честно, то мне кажется, все это происходит оттого, что ты в замешательстве. Но для этого нет причин. Мы договорились, что я буду ухаживать за тобой три недели и об этом никто не узнает. Если один из нас к концу третьей недели решит, что мы не подходим друг другу, – что же, с этим придется смириться. Ты свободна в любое время положить всему конец, и я – тоже. Если считаешь, что это неприемлемо, давай все закончим прямо сейчас. Я, например, за то, чтобы посмотреть, что в конце концов из этого получится, а ты?

– И я. – Однако ее очень беспокоило, что будет после того, как они поженятся. Если бы не требование его отца и не возникшая перед ней необходимость восстановить свою репутацию, они в жизни не стали бы помышлять о совместной жизни. Анджелину пугало будущее брака, заключенного таким образом, но в то же время она понимала, что это правильный поступок, который она должна совершить ради своей семьи. У нее было два варианта: остаться в старых девах либо выйти замуж по расчету. Последний вариант по крайней мере обеспечивал ей известный уровень респектабельности.

Впереди было еще три недели, чтобы принять решение, но Анджелина даже представить не могла, что вдруг возьмет и передумает, ведь такой шанс вряд ли появится еще раз.

Но решение не зависело от нее одной. Как она себя будет чувствовать, когда Колин скажет, что передумал жениться? Господи, во что они себя втянули?

Настроение Уайкофа заметно улучшилось после пары подстреленных птичек. За ужином Колин обратил внимание, что Анджелина не сводила глаз с отца. Когда Уайкоф предложил дочери сыграть в шахматы, ее лицо просияло, будто вспыхнула дюжина свечей. Колин порадовался за нее и понадеялся, что такое состояние счастья еще продлится.

Когда дамы вышли, Уайкоф и маркиз продолжили свой бесконечный разговор о сегодняшней охоте. Колин молчал, мысли его были заняты совсем другим. Ему стало интересно, почему многие поверили в грязную сплетню об Анджелине, и он вдруг понял, что подруги оказали ее матери медвежью услугу. Герцогиня, когда увезла дочь во Францию, тем самым невольно подтвердила, что грубые инсинуации Брентмура имеют под собой основание. А еще Колин понял, что возвращение этого подонка также можно будет использовать с выгодой. Если друзья с достаточно высоким положением станут всюду говорить, что Анджелину оговорил сам Брентмур именно потому, что был отвергнут, то можно вернуть ее доброе имя. И хоть у Колина не было уверенности, что все сразу бросятся на ее защиту, добиваться этого все же стоило.

Он до сих пор ничего не говорил, но это было очень важно. В самом начале, когда они заговорили о браке по расчету, Анджелина сказала, что чувствует себя обязанной принять его предложение ради своей семьи, но хочет, чтобы у нее было право выбора. Если Анджелина откажет ему, он наверняка потеряет Сомеролл. Он жаждал заполучить поместье, но только не за ее счет. Слишком легко было представить, сколько осложнений может вызвать этот брак, основанный на его желании получить во владение поместье и на ее желании помочь своей семье.

– Ты сегодня необычно тих, – обратился к нему маркиз.

– Просто думаю.

– Как перехитрить меня с Сомероллом?

Уайкоф засмеялся:

– Неужели холостяки празднуют труса?

– Именно. – Колин прикончил свой портвейн.

– У тебя хандра, – заключил маркиз. – Кстати, как там дела в Сомеролле?

Уайкоф встал.

– Допивай свой портвейн, Чедвик, а я пообещал Анджелине партию в шахматы. Не сомневаюсь, она уже сердится.

– Передай Маргарет, что мы тут задержимся ненадолго.

Когда герцог вышел, маркиз добавил портвейна себе и Колину.

– От него осталась одна оболочка.

– Он не рассказывал, что там произошло?

– Совсем немного, но подозреваю, что ты уже все знаешь.

– Да, Анджелина кое-чем поделилась со мной по секрету. – Колин вздохнул. – Как я понял, ей вообще было не с кем поговорить, вот и выслушал ее.

– И насколько все серьезно?

– Маргарет говорила об этом с герцогиней? – спросил, в свою очередь, Колин.

– Да. Какой-то мерзавец обвел их всех вокруг пальца, и, понятное дело, в тот момент герцогиня была сильно расстроена и увезла дочь в Париж. Я считаю их отъезд ошибкой: это только подтвердило виновность Анджелины.