– Не получается, – процедил Нил-Сонов, не сводя пристального взгляда с левого берега. Ладно, твари тумана, допустим, Горх, возможно, самая опасная из них, пометил свой путь, и другие приближаться к нему остерегаются, но по времени всё равно ничего не выходит. Да и не является Горх самой опасной тварью, есть «москвичи» и похуже.

Нил-Сонов двигал по своей схеме все возможные отрезки, пока не убедился, что, как ни верти, остаётся какая-то чертовщина: путь Горха должен связывать центр города с самой северной окраиной, чуть ли не с Химкинским водохранилищем, только при этом условии гребец бы успел. Но это не реально. По прямой Москва непроходима даже для Петропавла, и возможно, даже для Учителя. Или Нил-Сонов чего-то не знает. Вчерашний повторный разговор с Петропавлом ничего не дал. Глава гидов искренне убеждён, что путь Горха существует, потому что безоговорочно верит Тео, их Учителю, но сам никогда его в глаза не видел. И даже не искал, потому что до этой самой минуты на путь был наложен запрет, печать. И Петропавел явно что-то скрывает. Из трёх вопросов Нила он ответил только на первый. И теперь Нил-Сонов точно знает, во сколько гребец в лодке, похожей на его, открыл огонь по речным скитальцам. Странным образом, по срокам это укладывается в концепцию, что путь Горха связывает самый центр города с какой-то неведомой дальней точкой на севере. Только…

– Это нереально, – обронил Нил-Сонов. Поднял весло, положил его в лодку, задумчиво глядя на реку.

Нереально. И Петропавел не раскрывает своих карт. Доверяет, но не до конца, не полностью. Стоит признать, что дела обстоят так. Отведённые ему трое суток заканчиваются завтра. И завтра Алёшку ждёт сеанс гипноза; лечившие его врачи нехотя согласились, что, вероятно, это не сильно повредит парню. Лазарь, столь успешно играющий роль затравленного беглеца, давно не появлялся в Университете, и Нил-Сонов не мог отделаться от мысли, что его всё-таки снабжают информацией. Что ж, завтра наступит момент истины, а пока надо искать.

Левая сторона гранитной набережной сильно пострадала, во многих местах поросла буйной растительностью, и при определённом умении начало пути Горха можно искусно замаскировать. Нил-Сонов не сомневался, что полный сюрпризов Лазарь обладал не только такими умениями. Мог он быть гидом, гидом-отступником, пришедшим в Университет под чужим именем и под видом учёного, или тайно приобрёл свои навыки уже в Университете, Нил-Сонов не знал. Но сейчас ему необходимо побороть свою неприязнь к Лазарю, свою готовность выдать вердикт «виновен» и искать.

– Что мы ищем? – произнёс Нил.

Ну, это очевидно: место, где можно очень грамотно спрятать лодку. Не саму байдарку со знаком Рыбы, она находится в другом месте. А лодку, на которой можно добраться сюда от Весёлой сторожки. Логистика маршрута убийцы следующая: от Перервинской плотины на быстроходной лодке, байдарке, скорее всего, он достигает начала пути Горха. Прячет, искусно маскирует лодку так, что её не видно с воды, и проходит путь посуху. Затем где-то далеко, в другом месте его ждёт совсем другая лодка с намалёванным знаком Рыбы. На ней он совершает путешествие в Пирогово и обратно, успевает открыть огонь по скитальцам, затем прячет вторую лодку там, снова проходит путём Горха уже в обратном направлении, и на лодке, укрытой где-то здесь, в тайнике в центральной части города, возвращается к Перервинской плотине. Вот, собственно, как всё произошло. В журнале сторожки осталась запись, что Лазарь провёл почти сутки у старцев Перервинского монастыря. А потом подался в бега. Но Петропавел так и не готов считать его главным подозреваемым. Хотя и признал логистику возможного маршрута убийцы, версию Нил-Сонова, единственно приемлемой. Нил вдруг подумал, а может за этим стоять Хайтек? Прекрасно всё срежиссировавший, но нет на руках прямых доказательств, и Петропавел ждёт, пока тот совершит ошибку? Ведь лодка с учёными увязалась за Нилом, и пришлось пропустить их, чтобы прошли мимо, а они высадились на Васильевском мосту для каких-то, якобы изыскательских работ, только… оттуда ведь идеальная позиция для наблюдения за центральной частью реки. Нил-Сонов поморщился: так, конечно, можно стать и параноиком, но всё же…

– Страна Теней, друг мой, – выдавил шёпотом Нил-Сонов. – Страна Теней…

Вот чем объясняется отчуждение между ним и Петропавлом. Но Нил докажет, что Хохочущий Император больше не властен над ним, и найдёт путь Горха.

На правом берегу Болотный, Балчуг, ещё одно русло, лежащая в руинах Павелецкая – много мест, где можно спрятать лодку, и искать в голову никому не взбредёт. Только это ещё удлинит маршрут, а переход реки по Большому Каменному мосту находится под контролем поста гидов. Значит, остаётся левый берег. Нил-Сонов уже прошёл всю Кремлёвскую стену, высотка на Котельнической мрачно надвигалась на него, выплывая из тумана.

«Возможно, стоит поискать в устье реки Яузы, перед самой высоткой, – подумал Нил. – Там вообще чёрт голову сломит».

А если это сама река Яуза? Она ведёт на север города… Соблазнительно, только во многих местах Яуза обмелела до узеньких ручейков (что не самая большая проблема, учитывая вес байдарки), Лефортово вообще гибельно для всего живого, да и уводит Яуза в сторону, очень далеко от канала. Трата времени будет ещё большей; как бы ни соблазнительно выглядела эта версия, от неё придётся отказаться. Остаётся искать тайник, искусно замаскированное место, где могла быть спрятана лодка. Не саму лодку, её там, конечно же, нет, на ней убийца скрылся с места преступления, а именно тайник, следы. Вопрос: куда девалась лодка Николая? Куда её дел убийца?

– Он её уничтожил, – тихо произнёс Нил-Сонов. – Чтобы даже не оставить смене шанса.

А возможно, всё не так. Возможно, он на ней и ушёл, подняв лёгкую байдарку на борт.

Очень много загадок, очень много неясного, а ведь знай Нил-Сонов «мотив», ему было бы намного легче. Почему все смертельные ранения гидов похожи, как две капли воды? Чего хотел убийца, как он думал? Этот «некто» провернул безукоризненную по срокам и мастерству исполнения операцию, и Нил-Сонов обязан перестать ненавидеть его, стереть эмоцию, очистить ум, быть может, даже начать уважать его, логику его действий, если хочет, чтобы ответы, хотя бы их фрагменты, появились из тени. Этот «некто», конечно, вышел из тьмы. Нилу это известно, потому что и сам побывал там. Значит, искать придётся во тьме, а там совсем другие законы, и подозреваемым может оказаться каждый.

Нил-Сонов вдруг крепко сжал весло. Он увидел ещё одно устье, о котором никто бы и не подумал. Забытое всеми устье реки Неглинки, давно взятое в трубы под землёй.

(путь во тьме)

Сейчас гранитная набережная в месте стока воды сильно поросла кустарником и сорной травой, была в наносах ила и… там, уже внутри, в темноте, с самого краю… тина, но хорошо, что вода ушла и тина подсохла, и там… никто бы не заметил, а уйди вода чуть правее, так и не было бы ничего, только там, в прохладной темноте…

– След?

Нил-Сонову пришлось ещё раз провести языком по пересохшему нёбу. След в очень плохом месте, где, не имея к тому особых причин, никто бы высаживаться не стал. И тогда Нил вздрогнул. Потому что оттуда же, из густеющего сумрака подземных труб выплыл смех Императора, и будто чья-то незримая рука набросила на сознание Нила тень. И остался только хохот безумного Императора, и снова, как во сне накануне, блеснула какая-то жидкость. Густая, как ртуть, жидкость серебристого цвета. Нил не знал, что это, но если её чуть потрясти, то серебряная поверхность отдавала неоновым свечением. И вот в нём, в сокровенном свечении, таилось что-то бесконечно запретное и бесконечно желаемое. Нил не знал, и от этого Император заходился в смехе. Но свечение… в нём была сама жизнь и в нём была смерть. И серебристая жидкость, словно не ведая границ, переливалась из одного в другое, она тайно присутствовала во всём, вновь и вновь наполняя угасший в тёмной неподвижности мир неоновым свечением.