Интересно, подумала Лисса, а Кайрен об этом знает? Вообще-то должен. Но, может быть, стоит намекнуть?

Глава 27. В которой одна картина закончена, а другая начата

Картина была закончена. Ночь, тёмный лес, деревья не столько виднеются, сколько обозначены чуть заметными штрихами, а из окружающего мрака проступают черты хищника в человеческом обличье. Неуловимого, опасного и надменного. Рядом с его лицом завис случайно подлетевший мотылёк — ночная бабочка, хрупкая и словно бы сияющая потусторонним светом.

Лисса отложила кисть и даже отодвинула её подальше — добавить ещё хоть один мазок, и исчезнет совершенство полной законченности. Это было редкое ощущение, обычно ей, до последнего, хотелось что-нибудь подрисовать да подправить, и обычно оно означало, что вещь ей действительно удалась. Нет. Точно удалась.

Против ожидания, желания оставить её у себя у Лиссы не возникло. А вдруг, в каком-нибудь приступе безумия она примется что-нибудь дорисовывать? Нет-нет, эту птицу точно нужно отпускать на волю.

И Лисса с удовольствием отнесла бы своё творение в галерею мэтра Миноно, да ещё и цену за него заломила бы несусветную, просто ради того, чтобы она там повисела подольше. Но на этот счёт существовали вполне определённые договорённости: портрет она обещала продать Кайрену. Продать? Нет, это неприемлемо — денежные вопросы не должны становиться между близкими людьми. А они с Кайреном далеко не чужие люди друг другу, это уж без сомнения. Придётся дарить, тем более что под категорию подарка (нечто сделанное своими руками) картина вполне подходит. А потом эта идея её увлекла и Лисса занялась выбором и подгонкой рамы, упаковки, шрифта для дарственной надписи на задней стороне картине (она обычно ставится в максимально незаметном месте, но делается — всегда). В подарке должна быть продуманной каждая деталь!

Э-эх, жаль, прямо сегодня вручить его не получится — очень хочется посмотреть на лицо Кайрена, когда он развернёт картину и увидит себя её глазами. Но краскам нужно ещё подсохнуть, придётся отложить до завтра. Дом согласно-предвкушающе вздохнул — скрипнул чуть слышно, ему тоже всё понравилось: и картина, и идея подарка.

На следующий день Лисса встала ни свет ни заря, наскоро поплескала водой себе в лицо и, упаковав портрет в надцать слоёв, помчалась в Недобрый Дом.

Кайрен сорваться по делам ещё не успел, однако и сказать, что он дома тоже было нельзя, ибо как раз в доме он не был. Он вообще старался как можно меньше времени проводить под крышей этого строения — пусть серьёзных неприятностей с ним не случалось, но крови попортить Дом ему уже успел.

Лисса ни о чём таком не задумывалась, радостно звеня антикварным колокольчиком она, находясь в радостном предвкушении от предстоящего дарения, подкатила к Недоброму Дому.

— Привет, привет, — издали замахала рукой Лиссандра и Дому и его жильцу. — А я тебе подарок привезла.

— Какой? — Кайрен буквально поймал неловко спрыгнувшую с велосипеда девушку.

Дом, высокомерно не сомневавшийся, что подарок будет именно ему, тоже проявил некоторую заинтересованность.

— Вот, — она вытащила из велосипедной корзинки свёрток с картиной.

— Вроде бы речь шла о том, что я должен буду её выкупить? — спросил Кайрен мгновенно догадавшийся, что именно содержится в пакете.

— Не хочу продавать, желаю дарить, — жизнерадостно воскликнула Лисса и всё-таки вручила своё творение.

Как человек воспитанный, Кайрен не стал тут же, на месте раздирать упаковку, а провёл девушку в дом, уложил картину на стол, аккуратно ножничками взрезал слои бумаги и приготовился, в любом случае, выражать восхищение.

Все заготовленные слова мгновенно растерялись и в пустом гулком беззвучии таращился он на тёмный квадрат в обрамлении затейливой рамы. Сначала он не узнал на портрете себя, затем подивился, какой странный выверт восприятия заставил художницу увидеть в нём гибкого и опасного хищника, потом залюбовался картиной в целом и выписанной в ней аллегорией. В конечном итоге пришёл к выводу: как бы ни была хороша эта картина, никто из его сородичей не должен её видеть, по крайней мере, при его жизни. А то неприятностей ему не избежать и о спокойной жизни можно будет позабыть. Очень уж убедительным получился образ, на агрессивную, желающую самоутвердиться молодёжь будет действовать как красная тряпка на быка, а в своих сомнительных талантах как бретёра он не так давно имел несчастье убедиться.

Лисса сидела на столе, с которого Кайрен, рассматривая, поднял картину и с тех пор ни слова не произнёс — уставился как заворожённый, болтала ногами и счастливо улыбалась. Именно так, в понимании художника, и выглядит успех.

— Повешу у себя в спальне и больше никому не покажу.

Молоток и фигурный гвоздик нашлись моментально, в первой же кладовке, в которую они заглянули, хотя обычно нужно было затратить немало времени на то, чтобы обнаружить нужную вещь, среди мириад предметов оставленных прежними хозяевами и привнесёнными ими с кузиной. И это не смотря на то, что Мило предпринимал просто-таки титанические усилия, чтобы всё рассортировать и разложить по своим местам. И гвоздь вошёл в стену легко, как в масло и ровно на нужную длину.

— Вот, а дому моё творение, похоже, нравится, — сказала она с намёком.

— Мне тоже нравится. Очень, — покорно согласился Кайрен и изложил все свои сомнения, из-за которых не хотел показывать свой портрет посторонним.

Лиссандра никак их не прокомментировала, не настолько она разбиралась в обычаях соседнего мира, да ещё столь дальних его окраин, чтобы судить о реальности опасений Кайрена. А как увидела, да как разглядела? Кто хоть раз видел, как управляется этот конкретный мужчина с дамской гаремной вольницей, как орлиным взором высматривает любой непорядок и тут же кидается его устранять и гвоздить неумех, тот не будет задавать глупых вопросов, потому как во время работы Кайрен становится именно таким, как она нарисовала.

Когда Дом этого хотел, стук в дверь Лисса слышала даже с чердака. Настойчивый такой стук, нетерпеливый.

— Сейчас, сейчас, — крикнула она. Ну надо же иметь понимание, дом большой, а она маленькая и летать не умеет.

С разгона Лисса раскрыла дверь нараспашку и остановилась в удивлении, увидев на своём пороге Чинару. С Кайреновой кузиной отношения у них сложились ровные, дружеские, но не настолько близкие, чтобы вот так, непринуждённо, заскакивать друг к другу в гости, на огонёк.

— Здравствуй, — как можно приветливее проговорила Лисса.

— Здравствуй, я к тебе по делу, — серьёзно произнесла Чинара.

А, тогда всё становилось на свои места. Вот только что это могут быть за дела? Интересно. И немного тревожно.

— Тогда проходи,