следов. Когда же они столкнулись с огненными созданиями Пепла, то итог скоротечной битвы превзошел все ожидания. Существа, несмотря на свое огненное происхождение и магическую сущность, не смогли выдержать натиска ярости небес. Они оказались рассечены и сожжены молнией, а их тела рассеялись во вспышках пламени и дыма.

Воздух наполнился звуками шипящих углей и треском огня, гаснущего под напором молний. Запах озона и жженой магии пронизывал поле боя.

Пространство, периодически освещаемое белыми вспышками молний, приобрело какой-то потусторонний вид, словно зажатое между яростью бури и остатками магической воли.

Когда последние огненные твари пали под ударами Хаджара, Король Бессмертных даже не шелохнулся. В его глазах отражалось пламя, которое все еще полыхало вокруг, и молнии, которые все еще трещали в небе.

И стоило остаткам молний Хаджара угаснуть, как Пепел, окруженный тлеющими остатками своих огненных тварей, с силой ударил посохом о землю.

И битва разгорелась с новой силой.

Хаджар, решимость которого была так же непреклонна, как и буря, которую он держал на вытянутой руке, шагнул вперед.

Он мгновенно оказался рядом с Пеплом, обрушившись на противника шквалом неуловимых для взгляда ударов. Воздух вокруг него потрескивал все еще потрескивал редкими вспышками молний. И с каждым взмахом его меча по полю проносилось гулкое эхо, каждый удар высвобождал бушующую силу.

Рассекая воздух, меч Хаджара приносил с собой волны леденящего, синего шторма. Эти морозные порывы пронеслись по полю, и их холод столкнулся с остаточным теплом магии Пепла. И там, где встречались буря и пламя, возникал водоворот пара и тумана, кружась вокруг сражающихся в танце стихийной ярости. Казалось, сама земля содрогается от силы их противостояния, и небо над головой кричит и стонет, не в силах выдержать напряжения.

А Пепел, ничуть не обескураженный натиском противника и переходом поединка в ближний бой, посохом отбивая атаки противника, умудрялся поливать его потоками лавы и пламени. Одновременно с этим ревущим инферно, пляшущим на кончиках пальцах мага, Пепел сплетал целые гобелены заклинаний, которые материализовались в виде цепей, вырывающихся из-под земли; железных клеток, пытающихся поймать Хаджара в ловушку и стен, поднимающихся, чтобы заключить его в темницу. Зловонные костлявые руки появились из земли и потянулись к Хаджару, словно пытаясь вырвать у него не только плоть, но и саму жизненную силу.

Но перед магическим натиском Хаджар остался непоколебим. Далеко не первый раз он бился с магами и не важно, будь то простые адепты или же полумифический, легендарный Мастер Почти Всех Слов.

Его меч, ставший проводником силы бури, разрубил цепи, разбил клетки и рассеял костлявые руки всплесками ледяных молний. Стены, пытавшиеся сдержать его, рушились под напором бури, не выдерживая мощи разящего меча.

Во время битвы воздух вокруг сражавшихся превратился в вихрь контрастных энергий — холодная, ярость шторма против обжигающего, неумолимого жара пламени. Поле, уже изрезанное шрамами от их поединка, тлело, подобно золе в засыпающем костре.

Но чем дольше длилась битва, чем больше ударов шторма встречалось с языками пламени, тем отчетливее становилось понятно, что волшебника сдерживает нанесенная ему рана.

Королева Мэб добилась своего…

И, может, именно поэтому, Пепел сделал то, чего не делал уже очень, очень давно.

Он потянулся к той силе, которая претила ему, которую он считал недостойной. Чужой. Заемной. Но, все же, использовал вновь.

Использовал свой Закон:

— Пепел.

Как только это слово слетело с его губ все вокруг переменилось. И земля под ногами, и воздух вокруг, и даже небо над головой — все стало меняться. Словно сама реальность переписывалась, а естественный порядок вещей подчинялся приказу мага. Земля, небо, сам ветер, на котором бушевали буря и пламя, стали оборачиваться пеплом.

Кружась по полю тонкие нити серого пепла вытягивались и сливались, пока не слились в колоссальную спираль, неустанно рассекавший пространство. И эта спираль рванула в сторону Хаджара, попутно притягивая к себе все новые и новые нити пепла, которым оборачивалась израненная реальность.

И Хаджар, стоя посреди власти чужого Закона, вдруг ощутил что-то. Что-то знакомое. Он вспомнил, как опускал руку в холодный горный ручей, и слышал далекие отголоски чужих жизней.

Простой, обычной жизни. Лишенной магии, пути развития и всего того, что сеяло распри среди жителей Безымянного Мира. И Хаджар схватился за это ощущение и, когда спираль пепла уже почти коснулась его груди, он нанес простой удар мечом наотмашь. Лишенный бури, избавленный от эха ледяных молний. В нем, в Синем Клинке, встретившимся с Законом Короля Бессмертных, осталось лишь то мастерство, ради которого проливал пот и кровь простой солдат, заблудившийся посреди все не заканчивающейся войны.

И, по логике Безымянного Мира, Хаджар должен был исчезнуть, обратиться в пепел, истлеть под властью столько сокрушительной силы, но…

Исчезла спираль.

Стихла буря.

Рассеялось небо, посреди которого осталось стоять лишь несколько членов дома Хищного Клинка.

И старик.

С разноцветными, грустными глазами. Он опирался на волшебный посох так, словно это была простая палка и держал ладонь у рассеченной груди из которой толчками била кровь.

— Красивый… — прошептал он ссохшимися губами. — красивый… у тебя… будет закон, Синий Генерал.

Пепел отпустил руку и, опустившись на землю, улегся на спину. Он хрипел и хватал губами воздух.

Хаджар же, подойдя к нему, приподнял голову так, чтобы великий маг не умирал в страданиях, захлебываясь собственной кровью.

— Спа…сибо, теперь… я… отдохну… — поблагодарил Пепел и его глаза остекленели.

* * *

— Между прочим, Мервин, — Тулепс поднял руку с зажатым в ней пирожком, высоко вверх. — это весьма ограниченный ресурс, а ближайшая деревня еще высоко.

— Эри, повлияй на него, — надулся Мочалка.

Девушка отвлеклась от своей лютни и, словно все еще была маленькой девочкой, показала бородачу язык и засмеялась.

— Берез…

— Даже не проси меня, — фыркнула Мери, продолжая играть в карты с покрасневшим от натуги Лари. Криволапый, видимо, опять проигрывался в пух и прах, но не спешил признавать поражение. — Давай уже, Лари. Сделай вид, что ты взрослый мужчина, признай, что не можешь выиграть у меня в карты и начни чистить картошку!

Лари процедил что-то некультурное и повысил ставку. Это лишь раззадорило Березку.

— Эш, — Мервин, кажется, уже почти отчаялся получить свой пирожок. — Ну хоть ты меня поддержи.

— А я тебя поддерживаю, — улыбнулся волшебник, поглаживая волосы королевы пиратов, лежавшей головой у него на коленях. — Но отсюда, издалека. А то, если попробую встать, боюсь, Рейка мне что-нибудь отрежет.

— Еще как отрежу, — подтвердила пират, все это время лишь делавшая вид, что спит.

— И вообще, — упер руки в бока Мервин. — нам скоро пора в путь.

Пепел посмотрел на извилистую дорогу, петлявшую между холмов и лесов. Да, им действительно скоро надо было уходить. Но чуть позже. Не сейчас. Им еще надо было…

— Дождемся Мавери и пойдем, — произнес он, оглядываясь себе за спину, где солнце постепенно клонилось за горизонт.

Наступала ночь и, он надеялся, что его клыкастый, когтистый друг-демон заглянет с вином и они смогут немного побеседовать.

* * *

Хаджар бережно опустил голову павшего мага на землю и, вытянув над головой меч, посмотрел на небо. Теперь он знал, был уверен, что сможет подняться туда, наверх, на Седьмое Небо и, даже если он встретит там легионы божественного воинства, даже если на его пути встанут демоны и духи, даже если все герои этого мира объединятся против него, то его шаг не замедлится, а меч не дрогнет. Он не остановится, пока не доберется до своей цели.

Не успокоится, пока не откроет врата Грани и не узнает последнюю истину.

Безумный Генерал исчез в вихре синего ветра, и, одновременно с этим, где-то на краю Безымянного Мира, внутри одинокой горы, в ледяном гробу по лицу девушки с черными волосами и изумрудными глазами скатилась слеза, но упала она не на её шею, а на опустевшие подушки, на которых не осталось и следа от голема.

Голема, выполнившего то, ради чего её когда-то создали по образу и подобию той, чье имя она… оно носило. И никогда не знавшему, что это будет так