начались сильные морозы. Чем ниже опускалась температура, тем больше дров требовалось обеим армиям. Еще одним негативным фактором стала напряженность боевых действий. Когда в мае 1864 года вокруг Ричмонда шли ожесточенные бои, в лесах то и дело вспыхивали пожары, что вызывало у военных тревогу. Иногда лес горел всю ночь напролет, и раненые задыхались в дыму или сгорали заживо. Кроме того, на кону стояло слишком многое, и когда достижение военных целей приобретало особенно важное значение, это также негативно сказывалось на состоянии леса. Пока Уильям Т. Шерман прокладывал себе путь к Атланте через Северо-Западную Джорджию, а войска мятежников пытались его остановить, обе армии вырубали деревья на сотни ярдов вокруг себя. Куда бы ни перемещались отряды, вокруг них расползалось все больше затруднявшей движение грязи[354].

Янки по-прежнему выискивали свое любимое дерево – сосну. Ее использовали и для костров, и для прочих военных нужда. Солдаты и пионеры применяли древесину сосны и других пород дерева для строительства лагерей, фортификационных сооружений, столовых, медицинских пунктов и прокладывания дорожек между зданиями. Ко всему прочему, с каждой неделей увеличивалось число погибших, в связи с чем требовалось все больше деревянных гробов и надгробий. Военные действия по-прежнему вредили деревьям, и некоторым солдатам было не по себе, когда они видели, например, изуродованный выстрелами молодой лес на реке Чикахомини, однако прагматическая точка зрения преобладала: лес был ресурсом, и без него было не обойтись. Военные продолжали разбирать изгороди на жерди, которые использовали, например, для строительства моста через Типпа-Крик в Миссисипи. В Центральном Теннесси солдаты-янки построили передвижную лесопилку и перерабатывали с ее помощью то, что один из них назвал древесиной «лучшего качества и всевозможных видов»[355].

Как и раньше, армия Союза тратила огромное количество древесины впустую – зачастую ненамеренно. Солдаты разбирали изгороди и укрепляли жердями окопы, однако неприятель так и не появлялся. В других случаях древесину уничтожали осознанно – так, северяне при любой возможности сжигали запасы противника. Генерал-майор Лавелл Руссо мимоходом отметил, что, разбирая местную железную дорогу в Оберне, Алабама, его солдаты сожгли «большое количество» дерева. Бывали ситуации, когда уничтожение древесины создавало угрозу мирным жителям. Например, покидая Мерфрисборо, Теннесси, и пытаясь ввести неприятеля в заблуждение, военные подожгли изгороди, устроив большой пожар. Когда они уходили, пламя еще не погасло[356].

Солдаты-федералы часто действовали по собственному усмотрению и, отправляясь на поиски древесины, не советовались ни с кем. Они каждый день нарушали официальные распоряжения и поступали так, как считали нужным. Зимой 1864 года они расхищали на занятой Федерацией территории запасы собственной армии: воровали со складов древесину и отрезали борта у товарных вагонов, находившихся возле Александрии, Виргиния. Рядовой Уильям Дж. Бентли признавал, что его братья по оружию жгли в Теннесси изгороди без малейших «угрызений совести», полагая по умолчанию, что все местные жители были сторонниками сецессии. Иногда деревья портили по вовсе незначительным причинам: например, в окрестностях Кингстона, Джорджия, солдаты обрубили каштану ветви, чтобы добраться до его плодов. Большинство жителей довоенной Америки, и южане, и северяне, осудили бы подобное поведение[357].

В основном такое происходило по причине слабости бюрократического аппарата армии Севера. В какой-то степени свою роль сыграло и общее моральное разложение. Мирные жители занятого федеральными войсками Викбурга видели, как военные бюрократы обогащались за счет «государственной древесины» и других материалов. Нельзя исключить и фактор халатности. Суперинтендант железных дорог Дж. Г. Деверо писал, что офицеры знали о кражах дерева со складов в Александрии, но не считали нужным в это вмешиваться. Безразличие управленцев оставалось распространенной проблемой. Командиры были вынуждены снова и снова выдавать распоряжения своим подчиненным, чтобы попытаться удержать людей под контролем и заставить их следовать инструкциям во время конфискации древесины[358].

Офицеры-янки, как и раньше, пытались заставить солдат соблюдать правила. Бригадный генерал Дж. М. Тайер запретил сжигать изгороди в окрестностях форта Смит, Арканзас: он напомнил своим солдатам, что подобное поведение вредило армии, федеральному правительству и мирным гражданам, после чего заставил их выдавать расписки о реквизиции имущества с тем, чтобы верные Федерации мирные жители могли получить компенсацию. Если не оставалось других аргументов, командиры могли угрожать своим солдатам физической расправой. Некий офицер, известный только как Пеннингтон (возможно, речь идет о полковнике Александре Пеннингтоне из Нью-Джерси), пообещал пристрелить каждого, кто попытается вытащить жерди из изгороди в Виргинии, и подтвердил серьезность своих намерений, заняв позицию у одной такой изгороди. Как писал рядовой Роджер Ханнафорд, солдатам это решение совсем не понравилось. Иногда кого-нибудь отдавали под суд за кражу жердей из изгородей, однако в большинстве случаев их, как капрала Далласа Брустера из Иллинойса, оправдывали и отпускали на свободу. Кажется, никто не стремился взять на себя ответственность[359].

Армия Конфедерации, как этого и следовало ожидать, эксплуатировала леса своей родины с той же беспощадностью, что и ее противник. Южане по-прежнему восхищались лесными пейзажами и высокими соснами и с горечью описывали вред, который война причинила лесу – так, во время Битвы в Глуши 5–7 мая 1864 года артиллерия разносила стволы деревьев в щепки. Однако войска Юга тоже испытывали крайнюю потребность в огромном количестве древесины всевозможных пород для строительства фортификационных сооружений, жилых зданий и мостов. Южане выламывали жерди из изгородей – например, перед сражением у Кернстауна, Виргиния, из них сооружали баррикады. Кроме того, армии прорубали себе дорогу, уничтожив таким образом огромное количество леса по всему региону[360].

Как и янки, мятежники часто тратили дерево не по назначению, поскольку того требовала военная обстановка. Во время Кампании Ред-Ривер в Луизиане генерал-майор Ричард Тейлор хотел ввести противника в заблуждение и создать впечатление, что его армия больше, чем она была на самом деле (6 тысяч человек). Для этого он приказал разжигать побольше костров и громче шуметь, перетаскивая через обрушенные изгороди повозки. Иногда причиной бессмысленной траты ресурсов была некомпетентность. Чтобы защитить Атланту от войск Шермана, солдаты-мятежники воздвигли деревянные частоколы, от которых вскоре пришлось отказаться, потому что они оказались построены неправильно. Куда бы ни направлялась армия Юга, военные сжигали древесину, принадлежавшую частным лицам, если предполагали, что она может достаться врагу. В Теннесси, между Пуласки и Спринг-Хилл, отряды южан сожгли два дровяных склада, лесопилку и три железнодорожных моста: пожар был такой, что в ночи было светло на многие мили[361].

Офицеры-конфедераты продолжали выпускать приказы, запрещавшие солдатам самовольно поджигать изгороди и совершать другие «бесчинства» в отношении мирных жителей. Иногда они старались отстаивать справедливость. Так, в Виргинии майор Робертс Стайлс наставил револьвер на двух солдат, которые в нарушение его приказа отправились рубить дерево, и опустил оружие не раньше, чем они отказались от своего плана. Некоторые офицеры по-прежнему выдавали мирным жителям, у которых они реквизировали лесоматериалы, письменные свидетельства об этом: например, такой написанный от руки документ получила семья Гамильтонов из Питерсберга, Виргиния. В нем говорилось, что древесина была нужна для «общественных нужд». Документы этого типа трудно отнести к определенной категории (квитанции, расписки, свидетельства), однако не имевшие возможности рассчитаться за изъятое офицеры обещали, что в неопределенном будущем по ним будет выплачена компенсация[362].

Однако несмотря на усилия более добросовестных офицеров, южане, как и северяне, постоянно нарушали собственные распоряжения. В Теннесси