солдаты-мятежники, не советуясь ни с кем, разобрали изгороди на жерди и доски и соорудили из них защитные укрепления для своих дозорных. Другие солдаты срывали с домов обшивку, которую использовали как дрова для костров. Известны и более масштабные нарушения, когда военные вредили тем, кто их поддерживал. Так, весной 1864 года в округе Мэдисон, Северная Каролина, кавалеристы-южане выломали из изгородей вдовы Джейн Гарретт около 11 тысяч досок. Когда она обратилась с жалобой к интенданту, он не предпринял в связи с этим никаких мер и не выдал ей никаких документов. Инспекционная комиссия Эшвилла обнаружила, что армия должна была выплатить миссис Гарретт за ее изгороди 8900 конфедератских долларов. Два ее сына сражались в армии Юга, однако нам неизвестно, получила ли она в конце концов какую бы то ни было компенсацию[363].

Многие мирные жители оплакивали уничтоженные леса. На северо-востоке Миссисипи некий проповедник заявил, что сражение при Брайс-Кроссроудс по разрушительному эффекту можно сравнить с лесным пожаром. Луиза Лавелл, жена плантатора из Натчеса, вступила в яростную перепалку с полковником-янки, который полагал, что деревья, росшие перед ее домом, принадлежали правительству США. Этот спор она проиграла. После того как северяне срубили эти высокие дубы – «милые старые деревья» – у нее на глазах, миссис Лавелл была готова убить офицера, отдавшего приказ. Сторонники юнионистов обвиняли в уничтожении лесов других. Маргарет Линдси, дочь адвоката из Теннесси, с печалью описывала пейзаж, оставшийся после того, как армия янки вырубила деревья поблизости от ее дома. Однако она обвиняла в этом не военных как таковых, а высвобожденные войной разрушительные силы[364].

Кроме того, мирные жители предпринимали большие усилия, чтобы получить от правительства Юга компенсацию за вред, нанесенный их лесам и полям. В 1864 году они по-прежнему пытались понять, как работала эта система. Солдаты из конфедератского батальона, вставшего лагерем на ферме Б. Г. Хэкселла, сожгли его лес и уничтожили бо́льшую часть его изгородей, а потом их лошади съели весь его урожай клевера. Несколько месяцев спустя он обнаружил, что записки интенданта недостаточно для того, чтобы задокументировать нанесенный ему ущерб, и попросил у друга из правительства совета в том, чем подкрепить его жалобу. Те, кто продолжал настаивать на компенсации, обнаруживали, что офицеры Конфедерации могли как принять, так и отвергнуть их заявления, причем без видимой причины. Сэмюэл Гуд не получил ни цента за изгороди и пшеницу, которые он потерял в течение одного-единственного дня 19 мая 1864 года, когда на его поля выпустили пастись 910 конфедератских лошадей. Некоторые мирные жители сдавались и уходили из дома куда угодно, лишь бы там было достаточно дерева, чтобы пережить зиму 1864–1865 годов[365].

Илл. 8. Плантация «Фэйр Оакс», Виргиния. Библиотека Конгресса США

Здания

С началом масштабных военных кампаний 1864 года военные продолжали эксплуатировать архитектурные ресурсы региона. Начнем с армии янки. Куда бы северяне ни направлялись, они описывали частные дома – богатые особняки, бревенчатые избушки, каркасные дома фермеров средней руки – и предметы их интерьера: мебель, ковры, дагерротипы на стенах. Однако в случае необходимости они все так же использовали эти здания в своих целях. Местных жителей в кратчайшие сроки выселяли из их домов, чтобы там могли расположиться солдаты, а большие кирпичные здания по-прежнему рассматривали как идеально подходящие для военных[366]. Военные по-прежнему занимались мародерством, хотя иногда перед частными домами, занятыми армией – вне зависимости от политической позиции хозяев этих домов, – выставляли часовых. Солдаты выносили из домов украшения, посуду, а иногда – даже сломанные стулья. Они, как и раньше, забирали дрова, срывали со стен обшивку, а при необходимости выносили вообще все деревянные предметы. Когда летом 1864 года во время Кампании в Джорджии умер генерал Джеймс Б. Макферсон, Уильям Т. Шерман приказал положить его тело на дверь, снятую с петель в соседнем доме[367].

Присягнуть Соединенным Штатам не всегда оказывалось достаточно для того, чтобы спасти свой дом, что бы ни думал об этом в 1862 году генерал Джон Поуп. Порой янки силой заставляли мирных жителей принести присягу, угрожая, что в противном случае тем придется покинуть свой дом. Чтобы спасти свое жилье, мирные жители в некоторых случаях соглашались поклясться в верности США. Однако так поступали не все северяне. В городке Флэт-Крик, Теннесси, солдаты армии США регулярно обыскивали дом Летиции Добсон – они подозревали, что ее муж сбежал из армии мятежников, – однако, как написала миссис Добсон дочери, ей не пришлось приносить присягу. Военное руководство не всегда настаивало на выполнении собственных опубликованных приказов. В Джексонвилле, Флорида, начальник военной полиции провозгласил, что к весне 1864 года все жители будут обязаны либо присягнуть США, либо покинуть город. Однако несколько месяцев спустя некий мистер Дорман, отказавшийся приносить присягу, по-прежнему жил в своем доме[368].

Северяне делали все возможное, чтобы защитить сторонников Союза, если тех удавалось распознать. После разведывательной операции лейтенант А. Н. Харрис начертил подробнейшую политическую карту окрестностей Бэйтсвилла, Арканзас. На основе внимательных наблюдений за местными жителями и ландшафтами он смог указать, в каких домах жили родственники офицеров США, и даже обозначил границы политических конфликтов между соседями. Выбирая здания для размещения личного состава или устройства штаб-квартир, офицеры-янки по-прежнему старались щадить жилища юнионистов. Иногда они принимали усилия для защиты их домов, даже если на практике это было сделать трудно. В мае 1864 года П. Дж. Бир, генеральный адъютант при генерал-майоре Дэвиде Хантере, приказал офицеру-кавалеристу сжечь все здания в Ньютауне, Виргиния, и все постройки в сельской местности между Ньютауном и соседним Миддлтауном, за исключением тех, которые принадлежали жителям, верным США, в особенности некоему доктору Оуэнсу, лечившему раненых янки[369].

Илл. 9. Карта Бэйтсвилла, Арканзас, январь 1864 года. Из официальных отчетов о войне

При этом солдаты-южане продолжали жечь дома, особенно резиденции плантаторов. Как вспоминала бывшая рабыня Дафни Райт, в Южной Каролине они поджигали самые большие и красивые здания. Кроме того, они сжигали заброшенные дома любого размера, если внутри этих домов прятались особо меткие стрелки-шарпшутеры – так произошло, например, в Симмерспорте, Луизиана. Офицеры по-прежнему смотрели на частные дома с максимально прагматической точки зрения. В октябре 1864 года, перед тем как приступить к знаменитому «маршу к морю», Уильям Т. Шерман приказал своим людям поджигать во время движения через Джорджию «дома и заросли кустарника», чтобы отмечать тем самым местонахождение «головы» колонны. Это прозвучало так, словно дома и заросли ничем не отличались друг от друга[370].

В 1864 году бывало, что сгорали целые города, причем речь идет не только о крупных населенных пунктах, которые поджигал Шерман. Северяне уничтожали и крошечные поселения – такие, как деревня Клэрендон, расположенная в Дельте Арканзаса неподалеку от реки Миссисипи. Все 300 обитателей Клэрендона сбежали еще до того, как в 1864 году туда пришла армия США. Рядовой Леандер Стиллвелл понятия не имел, зачем его товарищи сожгли этот городок-призрак: возможно, писал он, они устали или разозлились. Он даже не знал, действовали ли они по собственной воле или по приказу. В любом случае он допускал, что конфедераты могли бы