найти в брошенных домах убежище, так что действия своих товарищей полагал вполне оправданными – иными словами, солдаты опять подожгли дома просто на всякий случай. Случалось, что федеральная армия уничтожала с помощью огня дома, в которых по-прежнему жили люди: например, именно так поступили подчиненные полковника Элайши Роудса в Римс-Стейшн, Виргиния, где он незадолго до этого заметил несколько «красивых зданий». Когда они уходили, от города остались только дымящиеся развалины. Позднее Роудс сам вспоминал, как сказал мирному жителю, что сначала сожжет город – на этот раз речь шла о Ньютауне, Виргиния, – а потом выпустит приказ с разрешением поджога[371].

Зрелище губительного пламени пробуждало в мирных жителях сильные чувства, чаще всего связанные с мыслями о доме. Белые мужчины оплакивали гибель жилищ, связанных с воспоминаниями детства, однако болезненнее всего это чувство утраты звучит в воспоминаниях женщин. Генриэтта Ли, жена адвоката Эдмунда Дженнингса Ли, была убита горем, когда один из офицеров Дэвида Хантера сжег ее дом в долине Шенандоа. Ее супруг, родственник Роберта Э. Ли, владел несколькими рабами, но поначалу выступал против сецессии; с началом войны семья стала поддерживать Конфедерацию. В письме Генриэтты Ли Хантеру каждое слово буквально кричит от боли. Окутанный «священными воспоминаниями» дом построил ее отец, ветеран Войны за независимость. Так почему же, спрашивала миссис Ли, Хантер сжег ее дом? Разумеется, генерал не ответил[372].

В последний военный год многими действиями янки руководила однозначная, грубая и бесхитростная мстительность. По словам Уильяма Дж. Бентли, рядового 104-го добровольческого пехотного полка Огайо, в ноябре 1864 года его товарищи разрушили здания в Теннесси, чтобы отомстить за то, что мятежники сделали годом ранее по пути в Геттисберг в Чемберсберге. У некоторых солдат, как это часто бывает, возникали дурные предчувствия. Отряд, в котором служил рядовой Чарльз Кингсли, отправился разорять виргинские деревни в отместку за то, что южане в Мэриленде сожгли дом губернатора Огастуса Брэдфорда. Бентли с товарищами также предали огню богатый дом, однако он сомневался, что это поможет одолеть Конфедерацию, потому что «мятежники тоже могут играть в эту игру». Рядовой Чонси Бартон (не приходившийся родственником Кларе или Стивену Бартонам) переживал эту проблему еще острее. Он глубоко сожалел, что его сослуживцы сожгли дом, в котором жила белая женщина с детьми, причем на глазах у его обитателей. Как писал Бартон своей сестре, он наблюдал подобные поджоги «сотни» раз и категорически их не одобрял, даже если речь шла о домах мятежников. Но такие совестливые солдаты ничего не могли поделать с безжалостной силой разрушения[373].

Отряды конфедератов, движимые тем же, поступали со зданиями точно так же, как их враги. Маршируя через страну, они так же описывали поместья плантаторов с фигурными колоннами, аккуратные коттеджи и крошечные бревенчатые домики, а еще отмечали количество в них комнат, растущие рядом с ними деревья и приблизительный возраст построек. Подобная заинтересованность редко мешала им нарушать границы частной жизни, право собственности и собственный воинский устав. При необходимости офицеры-южане занимали под штаб-квартиры частные дома, даже если они лично знали их владельцев и те были сторонниками Конфедерации. Кроме того, они могли обстраивать жилые помещения собственными постройками[374].

Что касается внутреннего пространства частных домов, то солдаты-мятежники, как и янки, занимались грабежами. В Кингспорте, Теннесси, они проникали в дома и уносили такие предметы собственности, как украшения. В Атланте и ее окрестностях они мародерствовали в брошенных домах, забирая все, что считали нужным, и разбрасывая книги, предметы одежды и произведения искусства. Они далеко не всегда называли себя, когда мирные жители спрашивали их имена. После того как солдаты ограбили дома в округе Хендерсон, Северная Каролина, одна из домовладелиц, Рэйчел Лэннинг, поинтересовалась, как их зовут, однако они отказались говорить. После чего оскорбили ее соседку Элизабет Янгблад, вдову средних лет, которая управляла фермой сама, забрали с собой множество «мелких предметов» и наконец ушли[375].

Солдаты Конфедерации по-прежнему охотно грабили дома сторонников юнионистов. Примером может послужить история Кэролайн Муирхед, жившей в окрестностях Мерфрисборо, Теннесси. В начале войны она назвала своего новорожденного сына Авраамом Линкольном Муирхедом, что было весьма громким политическим высказываним. Ее соседи полагали, что она может быть «опасна» для Юга, и в декабре 1864 года ее арестовали за неоднократное оказание помощи неприятелю. В процессе допросов миссис Муирхед водили по домам местных сепаратистов – конфедераты решили, что это сможет ее запугать. Тем временем ее собственный дом оказался ограблен. В конце концов миссис Муирхед отпустили, однако всего несколько недель спустя сожгли ее дом вместе с коптильней и урожаем хлопка. Общая сумма убытка составила примерно 4 тысячи долларов США[376].

Повсюду на своем пути армия Юга разоряла города и поселки. Как-то раз ночью в сентябре 1864 года кавалеристы Джозефа Уилера уничтожили в Теннесси дом семьи Старнс – причем сначала они подожгли его и только потом разбудили владельцев здания, чтобы сообщить, что оно охвачено пламенем. Перед декабрьским сражением при Нэшвилле солдаты Конфедерации сровняли с землей несколько пригородных поместий, потому что те помешали бы вести артиллерийский огонь. (Янки сделали то же самое.) Повстанцы не щадили и общественные здания: например, именно в мае 1864 года разрушение ожидало все муниципальные учреждения в Мартинсберге, Виргиния. Иногда конфедераты уничтожали целые города. Городок Болдуин в штате Флорида несколько раз переходил из рук в руки. Наконец южане подожгли его и ушли, оставив после себя груды обугленного дерева, трупы лошадей и мулов и невыносимое зловоние[377].

Некоторым мирным жителям пришлось узнать о том, что ошибки военных может быть достаточно для того, чтобы их дом навсегда исчез в одной-единственной слепящей вспышке. Именно это случилось с жилищем Лоуренса Дж. Мессерри, почтмейстера из городка Рэнтаулз-Стейшн, Южная Каролина. Мессерри, сторонник Конфедерации, жил в старом двухэтажном доме с кирпичным фундаментом, кирпичными трубами, черепичной крышей и крыльцом. Его семья состояла из десяти человек. Лейтенант армии Юга Джон Н. Эдвардс, не спросив у хозяина разрешения, поместил в подвал его дома запасы пороха и артиллерийских снарядов с ближайшего склада. Когда Мессерри возмутился подобным самоуправством, лейтенант сослался на «военную необходимость»: по его словам, ему нужно было куда-то переместить свои запасы, поскольку именно в то время инженеры перестраивали склад. Тем не менее офицер не выдал хозяину дома никаких документов. По причине вылетевшей из камина искры в доме начался пожар, и здание взорвалось так, что кирпичи разлетелись во все стороны. Мессерри утверждал, что присутствовавшие при этом солдаты не стали помогать ему и его младшему сыну тушить огонь; по приказу лейтенанта двое солдат все-таки пришли на помощь. Остальные постройки тоже сгорели дотла. Чудесным образом происшествие обошлось без человеческих жертв, однако владелец дома получил контузию и написал генералу П. Г. Борегару письмо с просьбой предоставить его семье кров. Борегар выписал порицание лейтенанту и его командиру, однако не сохранилось никаких свидетельств того, Мессерри получил извинения или был обеспечен новым жильем[378].

Как солдаты-южане могли допускать подобное? Разумеется, свою роль сыграли военная необходимость, несчастный случай, ошибочные суждения и халатность, как мы видим на примере Мессерри. Кроме того, имел место мотив личного обогащения. Роберт Хадсон, плантатор из Эдинбурга, Миссисипи, стал свидетелем того, как разведывательные