— Не нужно так дергаться, друг, — невнятно прохрипел кто-то на русише. — Это всего лишь робот.

Решительно, чутье начинает мне изменять: я даже не заметил, как этот тип ко мне подкрался. Лениво обернувшись, я посмотрел на него. Передо мной высилась гора мяса, загородившая пол-отсека. Розовая физиономия треугольной формы и шея, на вид потолще моей ляжки. От бровей до корней волос — сантиметра два, не больше, длинные черные волосы зачесаны назад и облепляют череп, напоминающий грубо обтесанный булыжник. Широкий рот, застывший в брезгливой гримасе, обрамляют густые черные усы, а по широченной челюсти пробегает узенькая черная бородка. Он висел передо мной, скрестив руки на груди, словно собирался сплясать «казачка». Невообразимо перекачанные мышцы, казалось, вот-вот разорвут сюртук — долгополый стеганый сюртук, на который кое-как нашиты лоскуты жесткой блестящей материи, рассыпающие миллионы радужных бликов. Его глаза смотрели сквозь меня, не фокусируясь, словно сквозь стеклянную стену. В общем, неприятности гарантированы.

— Никто и не дергается, — отозвался я.

— Эй, ты любишь поговорить, друг, — тип закрепился рядом со мной. — Я тоже хочу поговорить, да?

— Ладно. Только разговаривай где-нибудь в другом месте.

— Почему ты такой невежливый? Не любишь Вадима, друг?

— Думай как хочешь, — я перешел на норт, хотя мог сносно общаться на русише. — А впрочем… нет. И пока мы не познакомились поближе, я тебе не друг. А теперь оставь меня в покое и не мешай. Мне надо подумать.

— Я тоже кое о чем думаю.

Возле нас по-прежнему вился слуга. Тупая машина, понятно, не замечала, что между нами летят искры. Она воспринимала нас как приятелей-путешественников и предлагала соответствующие товары. Прежде чем амбал в сюртуке успел произнести хоть слово или просто шевельнуться, я попросил у слуги инъекцию скополамина с декстрозой — старое доброе средство от тошноты, вдобавок самое дешевое из того, что было представлено в ассортименте. Как и у всех пассажиров, у меня была бортовая кредитная карточка, но я слегка сомневался, что моих средств хватит даже на этот «коктейль». Однако слуга повиновался, крышка распахнулась, и моему взору предстал одноразовый шприц.

Подхватив шприц, я закатал рукав и вонзил иглу в вену так, будто ожидал биологической атаки.

— Эй, а ты, похоже, профи. Не привык тянуть, — тип перешел на ломаный норт и еле выговаривал слова, но в его голосе звучало искреннее восхищение. — Ты часом не доктор?

Я прикрыл рукавом шарик, вспухающий на месте укола.

— Не совсем. Хотя больные тоже по моей части.

— Да?

— Буду рад доказать тебе на деле.

— Но я не болен.

— Поверь, это не проблема.

Любопытно, дошло ли до него, что он выбрал не самого лучшего собеседника, чтобы скоротать время. Я вернул использованный шприц слуге. «Коктейль» уже начинал действовать, тошнота понемногу прекращалась, осталось лишь легкое недомогание. Уверен, у них в арсенале имелись более эффективные средства от укачивания. Но они были мне явно не по карману.

— Крутой парень, — амбал покачал головой — а мне-то казалось, что его шея не приспособлена для подобных движений! — Мне это нравится. Но насколько ты крут на самом деле?

— Не думаю, что тебе это понравится. Но можешь проверить.

Слуга повисел возле нас еще пару минут, после чего решил отчалить к другой группе. В кают-компании появилось еще несколько пассажиров, они поглядывали по сторонам с тоской в глазах.

Я догадывался, что они чувствуют. Какая ирония: преодолеть десятки парсек, разделяющих звездные системы, — и только на борту этого тихоходного корыта впервые ощутить себя участником космического путешествия!

Амбал по-прежнему пялился на меня. Я почти слышал, как в черепе у него усердно вращаются маленькие шестеренки. Не сомневаюсь: других ему было куда легче запугать, чем меня.

— Повторяю, я — Вадим. Все зовут меня просто по имени. Я тот еще тип — как говорится, местная достопримечательность. А ты кто?

— Таннер, — сказал я. — Таннер Мирабель.

Он кивнул — медленно и с пониманием, словно мое имя ему что-то говорило.

— Что, серьезно?

— Да.

Меня действительно так зовут, но терять мне нечего. Вряд ли Рейвич знаком с этим типом, хотя наверняка подозревает, что кто-то висит у него на хвосте. Кагуэлла держал свои операции в строжайшем секрете и всегда скрывал имена своих людей. В лучшем случае Рейвич мог раздобыть у Нищенствующих список пассажиров «Орвието» — но что дальше? Кто из них охотник, а кто мирная пташка?

— Откуда ты, Мирабель? — спросил Вадим, стараясь изобразить дружеское участие.

— Тебе это ни к чему. Пойми, я действительно не хочу с тобой разговаривать, Вадим. Будь ты хоть сто раз достопримечательным.

— Но у меня к тебе деловое предложение, Мирабель. Думаю, ты должен его выслушать.

Он все пялился на меня одним глазом, словно сканером просвечивал. Другой глаз тупо и рассредоточенно смотрел куда-то через мое плечо.

— Меня не интересует бизнес, Вадим.

— А жаль, — он понизил голос. — Мы направляемся в опасное место, Мирабель. И особенно оно опасно для новеньких.

— Что опасного на Блестящем Поясе?

Он ухмыльнулся, но тут же помрачнел.

— Блестящий Пояс… да. Это очень интересно. Уверен, что ты найдешь его немножко… неожиданным, — он замолчал и погладил свободной рукой щетинистый подбородок. — А ведь мы даже не упомянули Город Бездны, да?

— Опасность — понятие относительное, Вадим. Не знаю, как здесь, но у меня на родине оно означает чуть больше, чем извечный риск взять не ту вилку на званом обеде. Поверь, я как-нибудь разберусь с Блестящим Поясом. Да и с Городом Бездны тоже.

— Думаешь, тебе известно об опасности все? Да ты и понятия не имеешь, во что ввязался, Мирабель. По-моему, ты полный невежда, — он снова умолк, теребя жесткий лоскут на лацкане своего сюртука, и на кончиках его пальцев заиграли радужные сполохи. — Потому я и говорю сейчас с тобой, понял? Я для тебя словно добрый самаритянин.

Кажется, до меня дошло, куда он клонит.

— Хочешь взять меня под крылышко, верно?

— Какой грубый термин, — Вадим содрогнулся. — Пожалуйста, не говори больше так, ладно? Я бы предпочел поговорить о пользе взаимного соглашения о безопасности, Мирабель.

Я кивнул.

— Давай поговорим, Вадим. Ведь на самом деле ты местный, и вовсе не сошел с корабля? И, если я что-то понимаю, ты — неотъемлемая часть этого корыта. Верно?

Он ухмыльнулся, быстро и нервно.

— Скажем, мне это корыто знакомо чуть лучше, чем среднему молокососу-размороженному из свежей бочки слякоти. И у меня есть дельные ребята в окрестностях Йеллоустоуна. Дельные и крепкие. Которые могут позаботиться о новичке, не допустить, чтобы он — или она — попали в беду.