— Значит, вы продолжаете общаться, хотя прежде утверждали обратное?

Джейн Эндрюс сцепила руки на коленях.

— Стивен не знает, но мы до сих пор звоним друг другу. В прежние времена Фэй мне все рассказывала. Стивен ненавидел это. Он сказал ей, что я лесбиянка и у меня на нее свои виды. Но это же смешно, нелепая ложь. Ведь я была замужем, даже дважды. Стала бы лесбиянка выходить замуж?

За время всего разговора она впервые так разволновалась. Ее бледные щеки окрасились румянцем, глаза сверкали, словно от слез.

По пути домой Вексфорд заехал на Плоуменс-лейн. Дом, где жила семья Сильвии до того, как переехать за город, находился по соседству с «Лесной хижиной», если можно так сказать о владениях, между которыми как минимум пятьдесят ярдов. Ему всегда нравился этот уютный дом в деревенском стиле из тесаного камня, один из самых скромных в квартале. Фасад украшали фронтоны, сад простой, деревья посажены как придется. Новые хозяева пристроили к дому стеклянную веранду и второй гараж. Департамент планирования, наверно, дал разрешение, подумал Вексфорд, с сожалением вспоминая былую простоту и простор. Красоту деревьев сложно было погубить, если только их не обрезать, и буки, как всегда в мае, рдели золотым багрянцем, цвели конские каштаны, а на дубах распускались янтарно-зеленые листья. Усадьба по-прежнему называлась «Дом в ракитниках». Почки на ракитнике еще не раскрылись, зато скоро появятся ярко-желтые цветы. Но старший инспектор не любил эти деревья с тех самых пор, когда трехлетняя Сильвия наелась в бабушкином саду семян и попала в больницу.

В голову ему пришла любопытная мысль: в таких случаях родители точно знают, что ждет их ребенка. Через несколько минут после того, как Сильвии промыли желудок, им с Дорой сообщили, что девочка жива и все будет хорошо. А Девениши не знают, где находится их дочь, здорова ли, жива ли она вообще.

Дверь «Лесной хижины» открыл старший мальчик, Эдвард. Не дожидаясь вопросов, он сообщил:

— Мать спит, а отец в саду.

— Тогда я поищу его там, — ответил Вексфорд и направился в сад.

Его удивило, как официально называет своих родителей двенадцатилетний мальчик.

Интересно, что делают с газонами, чтобы они выглядели как зеленый войлок? Стивен Девениш стоял в центре лужайки и стриг большими ножницами траву вокруг огромного куста роз. «Какие странные мысли приходят сегодня в голову», — заметил про себя Вексфорд, приближаясь к хозяину дома. Почему он вдруг подумал, что лучше бы ему встретиться с Девенишем, когда тот не вооружен этим опасным инструментом? Ведь этот человек обаятелен, любезен, спокоен и уравновешен, так ведь? Не всегда. Не в тот момент, когда он говорил о Джейн Эндрюс.

Словно прочтя мысли Вексфорда, Девениш заговорил именно о ней, положив на траву свой грозный инструмент.

— Боюсь, во время нашей последней встречи я довольно резко высказался о мисс Эндрюс, — проговорил он с улыбкой, неизменной даже в столь тяжелых обстоятельствах. — Она порядочная женщина. Но какому мужчине понравится, когда между ним и женой втирается посторонний? Можно сказать о ней «третье лицо»?

— Это термин из бракоразводных процессов, мистер Девениш, — ответил Вексфорд. — Если бы дошло до этого, ее называли бы «соответчицей» по делу.

— Вот как?

— А насчет «посторонних», как вы сказали, то у большинства женщин есть подруги, а нередко дружат и семьями.

— Мы не дружим, — ответил Девениш. — Мы есть друг у друга, и нам не нужен никто. Пройдемте в дом.

Он провел Вексфорда через заднюю дверь в кладовую, а оттуда в большую, сверкающую чистотой кухню. В обеденной части сервирован стол на четыре персоны. Белая скатерть, серебряные столовые приборы, цветы в вазе. Как Фэй Девениш удается вести огромное хозяйство, снова подумал Вексфорд, содержать дом в таком идеальном состоянии даже сейчас, когда она нервничает из-за похищения дочери, принимает успокоительное и часто отдыхает по совету врача?

Примерно это он хотел сказать Девенишу, а также то, что он в затруднении, словно заблудился в темном лесу. С одной стороны, в дом никто не мог проникнуть без взлома, но с другой — злоумышленник как-то сумел обойтись без лестницы. Но самым невероятным казалось то, что чужой человек вынес Санчию из спальни, и она не закричала, не разбудила родителей. Вексфорд собирался сказать об этом, как вдруг Стивен Девениш заплакал, уронив голову на стиснутые руки. Плечи его тряслись от рыданий.

В крайнем изумлении старший инспектор сел напротив. Сделать он ничего не мог и не знал, зачем пришел сюда. Вероятно, чтобы еще раз просто увидеть этого человека, этот дом. Он огляделся. На кухонной стойке — кастрюли, пароварка, котел для риса, устройства для приготовления пасты. В держателе из темного дерева семь или восемь кухонных ножей с роговыми рукоятками. Стены увешаны бело-голубыми делфтскими фарфоровыми тарелками. Еще календарь с видами Шотландии и часы с кукушкой, которые Вексфорд слышал в прошлый раз, но издалека. Вдруг створки часов распахнулись, выскочила ярко раскрашенная птица и прокуковала шесть раз.

На четвертом «ку-ку» Стивен Девениш поднял голову и так ударил кулаками по столу, что опрокинулись перечница и ваза с цветами. Один из стаканов покатился и упал на пол. Вексфорд поднялся, взял другой стакан и налил воды.

— Вот, выпейте, — тихо проговорил он. Странно, почему он не может положить руку на плечо Девенишу, почему это нежелание граничит едва ли не с отвращением.

— Я глупец, — Девениш выпрямился и взял стакан с водой. — Не мог сдержаться. Мне все время кажется, что я никогда ее больше не увижу, что она мертва. — Его глаза были сухими. Он плакал без слез. — В голове все время крутится: «Я никогда ее не увижу в этом мире».

— Надежда умирает последней, — произнес Вексфорд шаблонную фразу, чего обычно не делал.

— Но все же она умирает, — Девениш прерывисто вздохнул. — Простите меня за этот срыв. Просто я очень люблю свою девочку. Я хочу видеть, как она вырастет.

Когда Вексфорд выходил из кухни, у него мелькнула нелепая мысль, что когда Фэй Девениш проснется, первое, что она сделает — или должна будет сделать? — это перестелет испачканную скатерть.

Вексфорд так часто задерживался на работе, что Дора давно перестала его упрекать, тогда как от старшей дочери он ждал замечания на этот счет. Сильвия заехала к ним вечером по пути домой из Кингсмаркэмской социальной службы, и теперь они с матерью сидели на диване и пили белое вино. Но вместо выговора в его адрес Сильвия сама принялась оправдываться.

— Папа, я за рулем, поэтому всего один бокал.

— Знаешь, дорогая, я не могу представить, чтобы ты сознательно нарушила закон, — улыбнулся он.

Она покраснела от удовольствия.

— Правда? Как приятно.

— Если у тебя найдется свободная минута, у меня к тебе несколько вопросов по детской психологии.

Дора поднялась с дивана.