Хотя Ребекка и приняла решение, она знала, что не сможет уехать, не получив ответы на кое-какие вопросы.

Поскольку дело было весьма щепетильным, она старалась не возбуждать подозрений у тех, кого расспрашивала. До сих пор ей это удавалось. К сожалению, ни миссис Трент, ни Дэниел не смогли рассказать ей ничего нового о покойной леди Стенмор. Они считали Элизабет Уэйкфилд безнравственной и избалованной. Она предпочитала держаться вдали от Солгрейва, и это лишь усиливало их враждебное отношение к ней.

Потеряв надежду выудить интересующую ее информацию из Дэниела и миссис Трент, Ребекка решила обратиться к Филиппу. И хотя его считали суровым и несловоохотливым, Ребекка едва ли не с первого дня своего знакомства с ним обнаружила, что управляющий лондонским домом не лишен известной доли обаяния.

Субботнее утро выдалось хмурым, сырым и необычайно холодным для конца мая. Едва рассвело, Джейми, охваченный смутным беспокойством, уже стоял у комнаты Ребекки. И он, и Ребекка испытывали потребность проводить эти утренние часы вместе. Так часто бывало в Филадельфии. Ребекка сознавала, что это утро, возможно, было одним из последних, отведенных им судьбой.

Она твердо сказала себе, что в состоянии оставить мальчика. Она больше не переживала за него, как в первые дни пребывания в Англии. Он встал на ноги, освоился, как когда-то на улицах и пристанях в колониях. Но сейчас все было по-другому. В Джейми не было прежней наивности. Он как-то сразу повзрослел. Стал интересоваться, например, тем, как управлять таким имением, как Солгрейв. Расспрашивал об отце, его участии в политике. Это удивляло Ребекку.

Джейми, казалось, осознавал свое место в обществе. Без тени намека на заносчивость. Сообщить Джейми о своем отъезде Ребекка решила в самый последний момент. Чтобы отвлечься от мыслей о неизбежной разлуке, Ребекка сказала Джейми, что Стенмор обещал каждое утро брать его с собой на верховую прогулку по имению. Ребекка поняла, что мальчик доволен, хотя виду не подает.

После завтрака, когда Джейми побежал к конюшням, чтобы заняться лошадкой, которую он себе выбрал, Ребекка нашла Филиппа. Он развлекался тем, что надзирал за работой камердинера лорда Стенмора.

– Филипп, не будете ли вы любезны показать мне галерею?

Заметив благодарный взгляд камердинера, она с трудом сдержала улыбку. В отличие от Дэниела, занимавшегося рутинной работой, связанной с содержанием Солгрейва в порядке, Филипп, его старший брат, измучился от скуки в отсутствие лорда.

Они начали обзор с нижней галереи, где висели портреты предков графа. Произнося монотонным голосом имена и титулы, а также перечень заслуг того или иного представителя рода, Филипп вел Ребекку от портрета к портрету. И лишь когда они остановились перед относительно недавним полотном с изображением красивой молодой женщины с черными волосами на фоне Солгрейва, Ребекка ощутила заметное оживление. Женщина держала на руках ребенка.

– Леди Маргарет. Дочь покойного Джеймса Грэма, четвертого маркиза, пятого герцога Монроза. Мать нынешнего графа Стенмора.

– Сходство поразительное, – пробормотала Ребекка. Высокие скулы, полные губы, даже глаза, за исключением их выражения, были точно такие же. Леди Маргарет была потрясающей женщиной, как и ее сын. – Что с ней случилось?

– Ничего! – с удивлением отозвался Филипп. – Леди Маргарет Бьюкенен, как она предпочитает, чтобы к ней обращались ныне, благополучно проживает в своем родовом поместье в Шотландии.

Ребекка поняла, что лучший способ выудить у Филиппа информацию – не забрасывать его вопросами. Терпение и живой интерес гораздо больше вдохновляли его на откровенность. И Ребекка не разочаровалась, когда он вновь заговорил, понизив голос:

– Между леди Маргарет и графом Стенмором был заключен, как говорят в народе, брак по договоренности. Между ними никогда не существовало настоящей привязанности. Даже простой дружбы. Леди оставалась с его сиятельством, пока сыну не исполнилось пять лет. Потом уехала и поселилась в доме Бьюкененов в Шотландии, возле местечка Лох-Ломонд.

Неудивительно, что у Стенмора столь негативное отношение к любви, подумала Ребекка. Хотя сама она выросла не в семье, она имела возможность наблюдать, как любят другие, и греться в лучах этой любви.

– Если позволите мне быть до конца откровенным, мэм, ее никто не осудил за то, что уехала. Несмотря на все свои достоинства, Джеймс Уэйкфилд был, мягко говоря, тяжелым человеком. А с годами стал просто невыносимым. – Управляющий задумчиво посмотрел на портрет. – Вам следует знать, что, несмотря на многие мили, которые их разделяют, у нашего нынешнего лорда Стенмора отношения с матерью гораздо лучше, чем были у него с отцом.

– Его сиятельство обмолвился, что каждую осень проводит месяц в Шотландии.

– Совершенно верно, – подтвердил Филипп. – Это стало традицией со времен его отрочества, чтобы задобрить таким образом семью леди Маргарет. Говоря по правде, ему всегда нравились эти каникулы.

Ребекка нехотя отошла от портрета и принялась изучать другие, лишний раз убедившись в том, что ничто здесь не напоминает об Элизабет.

– Думаю, Джеймсу понравится галерея.

– Уже понравилась, – кивнул Филипп с одобрением. – Вчера пополудни я обнаружил, что он с интересом разглядывает портреты. Предложил составить ему компанию, и он согласился. Славный мальчик. Примите мои поздравления, миссис Форд. Вы отлично воспитали юного хозяина.

– Это не моя заслуга, – мягко возразила Ребекка. – Он от природы очень умный и добрый мальчик. Джеймс не искал здесь какой-нибудь интересующий его портрет?

– Искал, мэм. Портрет матери, – ответил Филипп.

– Это вполне объяснимо, – ответила Ребекка. – Джеймс хотел убедиться, что его настоящая мать более высокого происхождения, чем я. Что она лучше меня.

– Не лучше, миссис Форд. Просто она не такая, как вы.

Ребекка с трудом подавила желание вступиться за Элизабет. Филипп все равно останется при своем мнении. Гораздо труднее будет переубедить Стенмора. Но она попытается.

– Спасибо, – промолвила Ребекка. – И все же здесь есть портрет матери Джеймса, чтобы он мог получить о ней представление?

Филипп покачал головой.

– Не в Солгрейве, мэм. Не было времени написать портрет. Видите ли, они поженились в июле 1759 года. Не прошло и месяца после свадьбы, как его сиятельство в звании майора отправился в колонии б составе 45-го полка от инфантерии его величества, чтобы участвовать в захвате Квебека. Он находился в отлучке два года. Почти все это время леди Элизабет жила преимущественно в Лондоне. – Филипп перевел взгляд на голландский пейзаж с изображением города на берегу штормового моря. – Вскоре мы увидели, что миледи нездоровится. У нее была тяжелая беременность, и она почти все время лежала в постели. Не было времени написать ее портрет после свадьбы. Но я уверен, что в ее семье... – Филипп осекся.