– Отлично, – прорычал Стенмор. – Раз уж ты собрался оставить свой болтливый язык, позволь мне прибить его гвоздями к дверям конюшни, где ты и найдешь его по возвращении.

Ребекка обнаружила, что испытывает к сэру Николасу расположение. Откровенный болтун и повеса, он казался добрым и обаятельным, не способным причинить зло.

– Я отвечу на ваше приглашение утром, сэр, после того как получу возможность оценить с нашим хозяином ваши рекомендательные письма.

Сэр Николас изобразил гнев.

– Хорошенько подумай, прежде чем что-либо сказать, мой друг, ибо кет предела тому, что я могу натворить.

– Ступай с миром!

Подмигнув, сэр Николас поклонился Ребекке и направился к выходу. Но в дверях остановился.

– Она, должно быть, старше вас лет на двадцать, а то и тридцать.

– Кто именно, сэр Николас?

– Актриса Дженни Грин. Вы знаете ее, миссис Форд?

Ребекка замерла.

– Только имя, сэр.

Николас удалился, и Стенмор почувствовал, что Ребекку бьет дрожь. Стенмор привлек ее к себе.

– Вы замерзли. Ребекка прильнула к нему.

У Стенмора захватило дух. Ребекка нуждалась в утешении. Он это чувствовал. Все в ней свидетельствовало о целомудрии, и его сердце еще немного приоткрылось, впуская ее чуть глубже. Они не сделали друг другу никаких признаний. Еще не утолили томления тел. Но Ребекка уже стала неотъемлемой частью его жизни. Неужели такое возможно?

– Я слишком долго отсутствовал? Она подняла голову.

– Осмелюсь ли предположить, что вы ждали меня сегодня в библиотеке?

Ребекка заглянула ему в лицо.

– Нет нужды предполагать, милорд, так оно и есть. И все это заметили. Тем более что я оделась столь нескромно. – Ребекка снова покраснела.

Стенмор смотрел на нее как зачарованный. Его взгляд проследовал к вырезу ее платья. Рука заскользила по ее спине.

– Вы одеты по последней моде. Думаю, каждый хотел бы упиваться вашей красотой.

Ребекка улыбнулась и переместила руки со спины Стенмора ему на грудь.

– Вы слишком много времени провели сегодня в обществе сэра Николаса и говорите его словами.

– Есть одно существенное различие. Он делает комплименты всем красавицам, а я восхищаюсь лишь одной, по которой страдаю столько дней. Лишь одна волнует мое воображение и разжигает в крови огонь желания. Лишь одной удалось добраться до моего сердца. Только о ней я мечтал с того самого момента, как увидел. – Он сильнее прижал к себе Ребекку, дав ей ощутить всю степень своего возбуждения. – Не путайте меня с ним, Ребекка.

Она подняла на него глаза, и он увидел в них ее щедрое сердце, ее смятенную душу. И свое собственное отражение, мужчину, впервые в жизни познавшего любовь.

– Я никогда ни с кем вас не спутаю, – прошептала наконец Ребекка и мягко прижалась губами к его губам.

Только сегодня Стенмор понял, что все эти годы был болен и что Ребекка стала для него панацеей. Кровь в его жилах пульсировала резкими толчками. Ему отчаянно хотелось рассеять ее страхи и увидеть, как она с радостью отдается страсти. Но он обуздал свои желания, чтобы снова не спугнуть ее.

Ребекка обвила его шею руками и запечатлела на его губах страстный поцелуй. Он чувствовал, как она, сама того не подозревая, дразнит его, вынуждая пойти в наступление, Стенмор ответил на поцелуй, излив в нем всю свою нежность и страсть. Отдавая и беря, их губы ритмично двигались, имитируя совокупление, и он ощутил, как воспарила его душа.

Ребекка издала стон наслаждения, и Стенмор воспринял его как волшебную музыку. Ее тело в его объятиях плавилось и таяло, сливаясь с его телом, воплощая в жизнь самые смелые его мечты. Его руки лихорадочно блуждали по ее спине. Он осыпал поцелуями ее лицо и шею. Ребекка каждым своим движением поощряла его.

– Ты готова, Ребекка? – Стенмор приподнял ее и опустил на диван. – Готова?

Она ответила шепотом:

– Да. Впервые в жизни я готова.

– Я не хочу, чтобы это в первый раз произошло здесь. – Он снова подхватил ее на руки и направился к двери. – Но назад уже нет возврата. Мы не можем передумать.

Она покачала головой и поцеловала его в губы.

– Нет возврата. Нет сожалений. Напротив. – Она робко ему улыбнулась. – Только не надо меня на глазах у всех нести к себе в спальню.

У двери он замешкался и осторожно поставил ее на пол. Женщины, с которыми он до сих пор имел дело, редко заботились о соблюдении приличий.

– Конечно. Мы сделаем все так, как ты желаешь. Иди к себе в комнату, но дай слово, что потом впустишь меня.

Она кивнула, запечатлев на его губах поцелуй.

– И будешь ждать с нетерпением в этом же самом платье.

Она снова кивнула и застенчиво улыбнулась.

– Вот еще что, Ребекка, – остановил он ее, когда она собралась уходить. – Какую фамилию ты носила до замужества?

– Невилл, – едва слышно произнесла Ребекка. – Ребекка Невилл.

Старуха выхватила монету из ладони благородной дамы и уставилась на нее в сумраке кабины закрытого экипажа. Потом перевела взгляд на опущенную шторку. Она встретила карету в условленном месте, в переулке у церкви Христа.

– Что вы хотите знать? – спросила старуха.

– Ребекка Невилл. Расскажи мне о ней все, что знаешь.

– Прошло уже много времени, с тех пор как я в последний раз слышала это имя, ваша милость.

Луиза Нисдейл сунула руку в сумочку.

– Расскажи и получишь еще один шиллинг. Взгляд женщины с жадностью впился в кошелек.

– Мисс Невилл не нуждалась в средствах, как мне думается, но была замкнутой. Вежливо держалась с нами, слугами, в отличие от остальных задавак, прошу прощения, мэм. Девочки жили на верхних этажах. А мы обретались в мансарде. Я работала на кухне и почти ничего о ней не знаю.

– Что с ней стало? – На этот раз Луиза вынула две монеты и помахала ими перед лицом старухи. – Куда она делась? Что скрывала?

– Не знаю, мэм. – Старуха прищурилась. – Но если бы и знала, не стала бы говорить. Слишком мало вы платите.

Луиза достала из сумочки золотой.

– Расскажешь все, что имеет хоть какую-то ценность, и заработаешь это.

– Вот это уже другое дело, мэм. – Старуха схватила золотой. – Но все это было давным-давно.

– Разумеется! – воскликнула Луиза. – Продолжай!

– Вскоре после того, как мисс Ребекка уехала, в доме началась неразбериха. Миссис Стокдейл нашла для мисс работу в Лондоне. Но ее родственникам это не понравилось. Они прямо-таки рвали и метали, особенно после того, как никто не мог ее найти.