Просмотрел записи. Нет в них гладкой последовательности. Иду на ощупь. Чем глубже опускаешься в себя, тем сложнее продвигаться. Много цитат – это столбы, подпорки, чтобы не обвалилась штольня. Иду по тоненькой ниточке. Выщупываю пространство вокруг себя. Мне это нравится. В этом жизнь. Но… хватит. Тело, кажется, настолько утомлено, что готово ко сну…

(Князь Алексей Салтыков о Бомбее: «Окинув беглым взором этот роящийся народ, вы торопитесь взглянуть на странные капища, уставленные бесчисленным множеством истуканов: тут толпы факиров, увечных, иссохших, худых, как оглоданные кости, с длинными крючковатыми ногтями на руках и ногах; тут безобразные старухи, волосы растрёпаны, взоры дики. Тут обширны пруды с каменной набережной – в них обмывают покойников. Тяжёлый запах мускуса от мускусных крыс, живущих под землёю, разлит по воздуху; странные звуки неумолкающей музыки…» {59} )

Трёхчасовой сон в автобусе был чадным, в видениях путаных. Ждал теперь поселиться в отеле и спать на кровати широкой, в положении покойном. Обещал себе отдых до полудня (приехали мы в 8:30).

В голове – дым. Привкус железный, кислый, зелёный. До сих пор мгновениями чувствую под языком волоски (мелкие, щекочущие).

Неприятность началась от остановки автобусной, но поначалу мы её сочли забавой. Отмахались от таксистов – хотели прогулкой пешей отель выбрать (были мы в двух километрах от центра). Когда вышли в квартал соседний, встретил нас мужчина грязный, в шлёпках продранных; начал гостиницы предлагать – к ним карточки показывать замусоленные. От мужчины мы открестились, однако навязчивость свою решил он испытать до предела последнего. Не слушая отказов, откликов, отзывов, индиец шёл впереди – по избранному нами направлению, рассказывал громко об открытых здесь отелях (известных ему сполна), и получалось так, что он нас ведёт. Мы останавливались, он ждал. Мы рвались в сторону, он припускал, и соревноваться с ним было глупостью, ведь шли мы под рюкзаками, в районе незнакомом. Сворачивали на другую улицу – индиец торопился вновь возглавить наш поход и теперь рассказывал об отелях этого района. Пытались мы с ним говорить, но диалог был одного толка: «Нам не нужна помощь, спасибо». – «У них есть комната с кондиционером, с ванной отдельной». Пытались грубить: «Вы можете наконец отстать!» – «У тех вон завтрак включён, есть европейское меню». Толкнуть индийца было невозможно из-за чрезмерной грязности его одежды. Хотели идти, сопровождением таким не заботясь, но пахло от него скверно; по тротуарам шагать он старался в тесноте с нами. При словах наших и движениях оставался индиец невозмутим – не дозволял на лице своём ни одной эмоции; уверенно произносил цену номеров и успевал достать подходящую рекламную карточку.

Задумали мы по делу такому шутить (пусть для шуток подобных не окреп достаточно мой ум – я опасался рецидива чувств вчерашних). Стали мы петлять, крутиться, перебегать. Шли через дорогу; противоположной стороны не достигнув, возвращались назад. Подходили к отелю – индиец в радости вбегал к администратору, объявлял новых постояльцев, но мы уже торопились прочь. Спеши́ли через перекрёсток под переключение светофора (да, в Бомбее светофору обнаружилась некоторая власть, которую, однако, не все признают – например, наш индиец). Протискивались в тесноту рыночную, забегали в магазин. Неутомим был сопроводитель; следа нашего не терял и готов был во всякий миг призвать к гостинице очередной.

Утомившись от игры, зашли мы для завтрака в ресторанчик, где пробыли в одиночестве. Бомбей поутру безлюден; сегодня выходной, праздник – День независимости. Магазины многие закрыты; босяки торгуют в разнос флажками Индии.

Полчаса ждал нас проводник. Когда мы вышли, тоном прежним он продолжил призывы свои «вон к тому отелю». Мне это опостылело. Понял я, что любую гостиницу, избранную нами, назовёт он своей – бросится туда в опережение, сопроводителем нашим скажется и комиссию спросит. Неприятно.

Пробовал я махать руками. Грубость усилил. Крикнул. Стукнул на повороте рюкзаком. Нет пользы. «Здесь шесть отелей. Начать можно с этого». Жалость пробудилась. Он зарабатывает, как может; не знаем мы его историю. Он и без крика моего в унижении большом. Однако негодование, утомление заставили средство резкое применить. Достал я из сумки поясной свисток армейский, для случаев опасности запасённый. Когда индиец вновь близко оказался и говорить продолжил об отелях – свистнул ему в лицо всей силой, а сила такой была, что мне уши заложило. Свистом этим оглушить можно, огорошить, словно обухом огреть. Вздрогнул индиец – лицо новое показал в смехе нервическом. Прохожие все смотрят на меня. Мы развернулись – возвращаться стали по улице; индиец, ошарашенный, дальше шёл. Потом, однако, нас догнал и вновь стал нам главой. Глупая затея – свистом его не осадить, когда к гудкам дорожным он привычен. Опять сделалось грустно до индийца. Жалкая ему получилась судьба. Подумал денег ему дать, но не решился – понимал, что поощрением таким приважу его ко всем туристам липнуть. Новых попыток отвадить сопроводителя мы не искали.

Выбрали наконец по вывеске отель. Прямым путь к нему не был. Петлять пришлось, чтобы индийца отвести в сторону. Резко отвернули в нужный проход, шагнули к двери гостиничной. Индиец, маневр поздно увидевший, к нам поспешил, но остановлен был швейцаром. По лестнице к администратору поднимаясь, слышали мы перебранку внизу.

История продолжилась, когда мы уже раскрыли рюкзаки (комната с кондиционером, 1150 рублей). Я спустился забрать паспорта, как и во всех гостиницах, оставленные для регистрации (перепись, ксерокопия). Администратор паспорта Олиного не нашёл, переговорил с сотрудником, попросил меня в номере ждать и заторопился вниз по лестнице. Мне это диковинным показалось; я ушёл, но через пять минут, не выждав, спустился вновь к reception. Молодой служащий рассказал мне, что паспорт Олин украли. «Но вы не волнуйтесь, его сейчас вернут». От расспросов настойчивых узнал я, что сопроводитель наш пробился-таки в отель и комиссию от администратора затребовал. Ему словами тяжёлыми отказали, отчего получилась ссора. Сопроводителя (прешедшего от монотонной речи к бурным словам) выпроводили; минутой позже я пришёл за паспортами. Администратор, регистрацию нашу так и не окончивший, сообразил пропажу и вора тут же смекнул… Сотрудник отеля заверил меня, что сопроводителя поймают быстро. Я ответил, что вернусь за паспортом через пятнадцать минут и, не увидев его, позвоню в полицию.

Сидели мы с Олей молча. Она даже позабыла о том, что утром у неё в глазу повторились боли. Я ворочал на ладони грязный пульт, но телевизор не включал. Думал о злоключениях вчерашних, столь неожиданно сменивших довольство жизни островной, ауровильской, махабалипурамской. Затем читал о том, как оформить «Свидетельство на возвращение в РФ» – придётся задержаться на неделю в Бомбее.

Прошло десять минут. Спустился. Паспорта нет. «Вызывайте полицию», – сказал я и увидел поднимающегося по лестнице администратора. Он улыбался. В руке – паспорт. «Нашли!» При мне заполнили журнал регистрации. Отдали паспорта. Извинились. Пожелали отдыха длительного. Не было сил выспрашивать, как и где они раздобыли паспорт. Послышался мне во рту вкус вчерашнего чая. К этому тошнота подступила. Хорошо, что мог я расслабиться, для полиции не напрягаясь. Возвратился в номер. Оля принялась обнюхивать паспорт.