— Принц Приммер! Где ты пропадал?

Орогору вытаращил глаза. Неужели этот жирный простолюдин — король Лонгар? Но где же его царственная осанка, где властная речь?

Орогору совладал с собой и вымученно улыбнулся.

— Наверное, я ушиб голову о сук, когда разыскивал вас, ваше величество. Я только что очнулся, и голова у меня немилосердно болит.

В этом он ничуть не погрешил против правды.

— О, так возрадуемся же тому, что ты вновь с нами! — Король Лонгар привстал на цыпочки и ударил Орогору по плечу.

На цыпочки? Вот это да! А в обманной жизни он был выше ростом, чем Орогору.

— Назад! Назад! Вернемся в город! — призвал король своих придворных. — Это великая победа, мы изгнали захватчиков и спасли одного из наших собратьев!

Горожане дружно вскричали и повернули к городу. Орогору шагал среди них, заставлял себя улыбаться, кивать и шутить о том, как чудесно они потрудились этой ночью. Он понимал, что скоро рассказ об этом маленьком приключении вырастет, словно снежный ком, и место Гара, Дирка и Майлза займет целое вражеское войско, а его, Орогору, вырвут из хищных когтей, а потом аристократы обратят врагов в бегство. Орогору поглядывал по сторонам и видел, что многие уже искренне верят в это, хотя еще никто не удосужился облечь эту выдумку в слова.

Чувство понимания происходящего пугало Орогору, — но ведь Хранитель был прав: он был одним из них.

Если Хранитель существовал.

Существовал он или нет, но Орогору решил удержаться за одну частичку былого самообмана — он хотел по-прежнему воображать себя высоким и стройным, изящным и обученным хорошим манерам, с благородной осанкой и мудрым лицом. Когда он переставал думать об этом, он видел, что он — всего-навсего приземистый, полноватый, самый что ни на есть обычный человек, но старался не вспоминать об этом без необходимости. Именно так, продолжая рисовать себя красивым, он мог стать магистратом, а потом — шерифом, и он знал, что это возможно!

Станет возможно, когда будет свергнут Защитник. Но когда они вернулись в город, Орогору ожидало новое потрясение. С чего он взял, что женщины останутся для него такими же, как были, в то время как мужчины так переменились — он не смог бы ответить, но увидел, что переменились и женщины. Длинные и худые, маленькие и толстые, неказистые и простоватые, луноликие и с лицами, похожими на лошадиные морды, с морщинками и бородавками, они радостно встречали вернувшихся во дворец мужчин. Некоторые из них бежали к своим возлюбленным и бросались им на шею. Орогору в полном изумлении наблюдал за этим зрелищем до того мгновения, как костлявая высоченная особа не поспешила к нему, крича голосом графини Гильды:

— С возвращением! О, я так боялась за вас, за вашу жизнь, мой принц!

Она обвила руками его шею, прижалась к его груди, но Орогору застыл на месте, словно каменный, стараясь примирить между собой два образа — образ красавицы графини из иллюзорного мира с образом этой длиннолицей женщины с квадратным подбородком.

Гильда резко отстранилась и в тревоге взглянула на него:

— Почему ты так холоден со мной, любовь моя?

С горечью и болью Орогору почувствовал, как ускользает от него образ красавицы, но он заглянул в глаза Гильды — огромные, влажные, прекрасные темно-синие глаза и понял, что хотя бы эта черта ее лица по-прежнему хороша.

Прекрасными остались и ее голос, и ее речь, ее ум и находчивость. От этой мысли сердце Орогору забилось чаще, и все же он не мог пока с истинным чувством обнять эту долговязую несуразную женщину. Он мысленно возблагодарил судьбу за то, что между ними не было интимной близости, и тем более за то, что он не успел вступить с Гильдой в брак!

* * *

Рано утром на следующий день Орогору ходил по коридорам дворца, останавливался у каждой двери и прислушивался. На всякий случай у него было готово объяснение: проснулся, дескать, среди ночи и не смог заснуть, вот и решил прогуляться в надежде, что затем сон сморит его вновь. В некотором смысле так оно и было.

Остановившись у двери графини Гильды, он услышал приглушенные рыдания.

Орогору охватило чувство сострадания. Испытываемое им отвращение к Гильде, переставшей быть красавицей, сразу как рукой сняло. Он постучал в дверь. Рыдания утихли.

— Это я, Орогору, — негромко проговорил он. Из-за двери донеслось всхлипывание.

— Просто Орогору, — уточнил он. — Не принц Приммер. Теперь я для тебя — только Орогору.

Прозвучали торопливые шаги, дверь отворилась настежь. И перед Орогору предстала заплаканная Гильда. Она смерила его изумленным взглядом с головы до ног.

— Ты? Орогору? Но... но как же...

— Таков я на самом деле, — бережно, нежно проговорил Орогору. — Присмотрись внимательнее: неужели ты не видишь во мне ничего от того Орогору, что был тебе знаком?

— Что... что-то есть, — промямлила Гильда.

— Вчера утром я тоже очнулся в слезах, — признался ей Орогору. — Позволишь ли ты мне войти?

— О да! Скорее! Пока никто не увидел! — Гильда схватила его за руку, втащила в комнату и поспешно заперла дверь. Обернувшись, она прижалась к ней спиной. Грудь ее тяжело и часто вздымалась. Орогору лишний раз убедился, что кое-что в самообмане было правдой.

— И как же... как ты...

— Мне снились самые неприятные моменты моей жизни, и все они были исправлены, — ответил Орогору. — Мне приснился старик, назвавшийся «Волшебником Покоя». Он заставил меня увидеть себя таким, какой я есть на самом деле, — увидеть, что я Орогору и больше никто, крестьянский сын. Из-за этого я чуть было снова не впал в безумие, но он показал, что во мне столько доброго и хорошего, что пребывание в здравом рассудке мне приглянулось гораздо больше.

— Мне тоже! — вырвалось у Гильды. — Мне снилось, что другие мальчики и девочки добры ко мне, принимают меня в свои игры, а когда я стала старше, юноши стали приглашать меня потанцевать с ними! И я вдруг осмелилась увидеть себя такой, какая я есть, и от этого я не испытала ужаса и отвращения!

Орогору кивнул:

— А потом Волшебник сказал мне, что я смог бы стать самым настоящим аристократом, если бы помог простым людям избавиться от тирана, который сжимает всех нас в своей железной деснице, — от Защитника.

— И... мне тоже, — неуверенно проговорила Гильда. Орогору посмотрел в ее большие прекрасные глаза и понял, что перед ним вовсе не простушка, пусть ее лицо было некрасивым, пусть глаза покраснели от слез.

— Мужайся, — сказал он. — Все остальные на вид не таковы, какими ты их видела раньше. Король Лонгар — толстяк и коротышка.

— А я... какой выглядела я?

— Ниже ростом, удивительно привлекательной и дивно красивой. — Орогору знал, что лгать бесполезно. Он шагнул ближе к Гильде, сдвинул брови. — Но теперь, когда я вижу тебя по-новому, когда смотрю в твои глаза, я понимаю, что не все в твоей красоте мне только мнилось.