выясняли отношения, не про перевороты, не про гильотины, не про заговоры, а именно про творчество народных масс в революции. Книжка эта замечательная.

А ещё я взял одну очень провокативную книгу. Я как-то видел на конференции по Кропоткину в 2002 году в Питере, автора. Она из Тамбова – и это многое объясняет. Говоришь: «Тамбов», – сразу приходит ассоциация с великим и трагическим Антоновским восстанием. (Все, наверное, смотрели фильм о нём «Жила-была одна баба»?) И она занималась тем же самым, только во Французской революции. Если в России это была «антоновщина», то во Французской революции была Вандея. Вандею ассоциируют исключительно с мракобесием, реакцией; сразу все, кто читали «Девяносто третий год» Виктора Гюго, представляют себе каких-то тёмных, обманутых контрреволюцией, диких, забитых крестьян, ужасных монархистов… Нет, всё не так просто. Вандея не так проста, как и «антоновщина» не так проста. И вот очень интересная книжка, благо, она не тяжелая, я решил захватить. Елена Мягкова, называется ««Необъяснимая Вандея». Сельский мир на западе Франции в XVII–XVIII веках» (Москва, 2006 г.). Такая интересная книжечка о войне стереотипов: прогрессивный замечательный Париж, который несёт в провинцию свет и свободу, и централизацию и террор, и рубит всем головы, и ужасные отсталые крестьяне, и какие-то попы, которые поднялись против прогресса… нет, всё не так. Как пел Высоцкий: «Всё не так, ребята!» Все не просто было, как и в в Великой Российской революции. Хотя, конечно, нельзя сказать, что вандейцы были замечательными, но они и не были такими монстрами.

Ну и завершу я несколькими книжками, связанными с либералами, революционными либералами, полуанархистами, о которых я буду говорить в конце лекции.

Во-первых, как ни странно, книга человека, который нам известен совсем не как либерал, не как анархист, а наоборот, как сертифицированье отец консерватизма, (и мы будем о нём говорить уже на следующей лекции именно в этом его привычном качестве), это человек очень странный, который прошел странную эволюцию. Он начинал почти как анархист, а закончил как отец консерватизма. И вот я прихватил его книгу, анархическую книгу будущего отца консерватизма. Это Эдмунд Берк. У него есть работа, название которой бесконечно долго. Вы знаете, люди в XVI–XVIII веках любили писать книги с названием длиннее, чем сама книга (вспомним «Утопию» Мора или «Левиафан» Гоббса, или «Робинзона Крузо» или «Дон Кихота»). И вот название работы Берка занимает шесть строчек, я не буду говорить его целиком. Называется она «В защиту естественного общества…». Это ранняя работа Эдмунда Берка, написанная с позиции анархизма, но потом он от неё, конечно, всячески отрекался (как поздний православный Пушкин от ранней богохульнонеприличной «Гаврилиады»), говорил, что пошутил, что хотел довести до абсурда и высмеять так анархические идеи. Но, на самом деле, это вряд ли! Скорее всего, он, действительно, по молодости был анархистом, а потом уже стал завзятым консерватором, как, к сожалению, слишком часто бывает с возрастом, но, к счастью, не всегда. Эдмунд Берк, «В защиту естественного общества…» в сборнике «Берк. Правление, политика и общество» (Москва, 2001 г.) – общее название книги, тут не только эта работа.

И, наконец, ещё книжка такого замечательного человека, которого вы все прекрасно знаете, если не хорошо его самого, то хотя бы его фамилию, потому что и он сам – гений, и его брат – гений. Это великий Вильгельм Гумбольдт – немецкий учёный, философ, общественный деятель. И брат его, Александр Гумбольдт, всем, думаю, известен. «О пределах государственной деятельности» (Москва, Челябинск, 2003 г.) – название совершенно анархическое, и книга именно такая. Небольшая, но очень важная книжка.

И самая последняя работа, которую я захватил сегодня для вас. Она, скажем так, не источник о ком-то из сегодняшних героев, но позволяет нам осмыслить то, о чём пойдёт речь, то есть, вообще, все эти запутанные взаимоотношения либерализма, государственного социализма, якобинства и возникающего анархизма, об этом пёстром поле всех разных идей. Это книга моего любимого героя, о котором я пишу, пишу, но всё уже десять лет никак не напишу докторскую диссертацию. Книга, с которой он ворвался в русскую мысль, – оригинальный и блестящий Алексей Алексеевич Боровой. Эта книга – первое легальное публичное выступление анархистов в условиях Русской революции 1905–1907 годов, когда анархист заявил анархистское исповедание, credo, причём не где-нибудь в подпольной квартире, а в Историческом музее в Москве, при скоплении тысяч людей, восторженно слушающих его, и потом издал это в виде брошюры. Это ранняя его работа и – блестящая. К сожалению, её не переиздавали с начала прошлого века, в отличие от некоторых других его работ[8]. Называется она так: «Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм» (Москва, 1906 г.). Название говорит за себя. Он рассматривает генезис анархизма и его отношения с либерализмом и социализмом. Блестящий во многих отношениях текст. Цитаты из него разошлись на лозунги. У меня ксерокопия, к сожалению, оригинала у меня нет, с 1906 г. она не переиздавалась.

Вот эти книжки.

Ну а теперь до перерыва у нас, в основном, Великая английская революция. (Может быть, ещё кое-что чуть-чуть успеем, как пойдёт.)

Итак, Великая английская революция, XVII век. Два слова о том, что это было. Я совершенно не представляю себе ваши познания в истории. Может быть, вы всё знаете очень хорошо, а, может быть, и очень смутно (в рамках забытой школьной программы). Я не буду, конечно, сейчас читать вам лекцию про Английскую революцию, – просто напомню в трёх словах, что было вообще, и затем мы обратимся к крайне левому флангу этой революции и поговорим о протоанархизме.

Даты: 1640–1688 годы, то есть на полвека растянулась революция. Очень долгий процесс, одна из самых долгих революций в истории! 1640-ой год – это год, когда король Карл Первый впервые за многие годы, нуждаясь в деньгах, вынужден был созвать парламент, вотирующий налоги. То есть в этой революции, как и во всех других революциях, сошлось много всяких конфликтов, но формально спусковым крючком, как и в Великой французской революции, будет столкновение короля и парламента. Стюарты (шотландская династия, воцарившаяся в конце XVI века в Англии) пытались ввести абсолютизм. Но, если во Франции это получилось у короля-Солнце Людовика Четырнадцатого, сломавшего сопротивление общества и раздавившего Фронду, если в России это (построение абсолютистского деспотического «регулярного государства») получилось у Петра Великого, залившего страну потоками крови и уничтожившего более миллиона своих подданных, то в Англии абсолютизм сломал зубы на парламенте и на обществе, – и получил по этим зубам. И всё: абсолютизм не получился, общество сумело защитить себя от государства. Как говорится: