Дома у нее наконец появилось время понаблюдать за душевным состоянием сестры. Джейн была несчастлива. Она по-прежнему питала самую нежную привязанность к Бингли. Чувства Джейн, которая до этого даже не помышляла о любви, носили всю пылкость первой влюбленности, однако ее возраст и характер придали этому увлечению большую силу, чем обычно свойственно первой любви. Она так дорожила воспоминаниями о Бингли и ставила его превыше всех прочих мужчин, что ей потребовался весь присущий ей здравый смысл и чуткость к чувствам своих друзей, чтобы не потворствовать этим сожалениям, которые, несомненно, повредили бы ее здоровью и душевному спокойствию.

— Ну, Лиззи, — как-то раз спросила миссис Беннет, — что ты думаешь об этой ужасной истории с Джейн? Я сама больше и слова об этом никому не скажу. Именно это я на днях и заявила сестрице Филипс. Никак не пойму, виделась ли Джейн с ним в Лондоне. Все-таки он весьма недостойный молодой человек, и теперь, думаю, у Джейн нет никакой возможности снова его заполучить. Ничего не слышно о том, вернется ли он в Незерфилд летом, а я ведь спросила всех, кто мог что-нибудь знать.

— Не думаю, что он вообще вернется в Незерфилд.

— Ну что ж! Как ему будет угодно. Никто и не ждет его возвращения. Меня утешает только то, что Джейн наверняка умрет от разбитого сердца, и вот тогда он пожалеет о том, что натворил.

Элизабет не находила тут для себя ничего утешительного и поэтому промолчала.

— Ну, Лиззи, — вскоре вновь заговорила ее матушка, — так, значит, Коллинзы превосходно устроились, вот как? Ну-ну, пусть так и дальше будет. И что, каков у них стол? Уж думаю, хозяйка из Шарлотты вышла отличная. Если она хоть вполовину такая же хваткая, как ее мать, то, наверное, деньгам счет знает. Вряд ли они там живут на широкую ногу.

— Да, именно так. — Элизабет не могла заставить себя рассказать матери о печальной участи Шарлотты. Ее маменька была и так взволнована сверх меры.

— Наверное, они часто говорят о том, как приберут к рукам Лонгборн после смерти твоего отца. Но, когда бы это ни случилось, они уже глядят на наш дом как на свое имущество.

— Они никак не могли говорить об этом в моем присутствии.

— Верно, и было бы странно, если бы они себе такое позволили. Но, не сомневаюсь, они частенько обсуждают это, оставшись наедине. Что ж, если они с легким сердцем могут завладеть имением, которое по праву им не принадлежит, пусть так. Я бы постыдилась выставить на улицу старуху.

Первая неделя после их возвращения пролетела быстро. Началась вторая, последняя неделя пребывания полка в Меритоне, и все девицы в округе находились в состоянии самой черной меланхолии. Уныние воцарилось повсеместно. Лишь старшие мисс Беннет по-прежнему могли есть, пить, спать и заниматься своими привычными делами, среди которых была и обычная для этого времени года игра «Оленьи нежности». Эту игру придумал мистер Беннет, чтобы дочери учились ступать бесшумно и развивали силу рук. Правила были просты: выследить большого оленя в близлежащем лесу, подкрасться к нему, свалить на землю, поцеловать в нос и отпустить. За этим веселым занятием Джейн и Элизабет провели много приятных часов, получая столь же много упреков в бесчувственности от Китти и Лидии, которые были бесконечно несчастны и не понимали, как кто-то из членов их семьи способен веселиться.

Правила были просты: выследить большого оленя в близлежащем лесу, подкрасться к нему, свалить на землю, поцеловать в нос и отпустить.

— Боже, что с нами станется? Что нам делать? — то и дело восклицали они с горечью. — Лиззи, ну как ты можешь улыбаться?

Любящая мать разделяла их муки, припомнив, что ей самой пришлось перенести в похожих обстоятельствах двадцать пять лет назад:

— Клянусь, я прорыдала два дня напролет, когда от нас ушел полк полковника Миллера. Думала, у меня сердце не выдержит!

— У меня точно не выдержит! — вскричала Лидия.

— Если бы только нам поехать в Брайтон! — заметила миссис Беннет.

— О да, поехать бы в Брайтон! Но папа такой несговорчивый!

— Купание в море поправило бы мое здоровье.

— И тетушка Филипс уверена, что мне это будет только на пользу, — прибавила Китти.

Сожаления подобного рода то и дело раздавались в Логнборне. Поначалу они развлекали Элизабет, но вскоре удовольствие сменилось чувством стыда. Она с новой остротой ощутила всю справедливость упреков мистера Дарси и была счастлива, всякий раз заново нанося себе семь ран позора. Однако мрачные предчувствия Лидии вскоре рассеялись, поскольку жена полковника, миссис Форстер, пригласила ее поехать вместе с ней в Брайтон. Бесценная подруга Лидии вышла замуж совсем недавно и была еще очень молода. Их сразу сблизили присущие обеим смешливость и жизнерадостность, и два из трех месяцев знакомства они были просто неразлучны.

Восторг Лидии, ее преклонение перед миссис Форстер, радость миссис Беннет и обиду Китти невозможно было описать словами. Не обращая никакого внимания на чувства сестры, Лидия носилась по дому в полнейшем экстазе, требуя всеобщих поздравлений, смеясь и болтая даже громче прежнего, в то время как неудачливая Китти часами стреляла из лука по оленям, кроликам и птицам, которые имели несчастье оказаться слишком близко от дома.

— Не понимаю, отчего бы миссис Форстер и меня не пригласить, — говорила она. — Ну и пусть я не ее близкая подруга, все равно я не меньше Лидии заслуживаю этого приглашения.

Напрасно Элизабет пыталась ее урезонить, а Джейн уговаривала смириться. Сама Элизабет вовсе не разделяла восторгов своей матери и Лидии, поскольку считала, что после этой поездки на всех надеждах, что Лидия когда-либо образумится, можно будет поставить крест. И, несмотря на то что, узнай Лидия о таком поступке сестры, она ее бы возненавидела, Элизабет все же втайне посоветовала отцу не отпускать ее в Брайтон. Она указала ему на то, как дурно ведет себя Лидия, как мало пользы она извлечет из дружбы с такой женщиной, как миссис Форстер, и как подобное общество может подвигнуть Лидию на еще более бездумные поступки в Брайтоне, где соблазнов неизмеримо больше, чем дома. Отец, внимательно выслушав ее, ответил:

— Лидия не утихомирится до тех пор, пока не выставит себя на посмешище где-нибудь на публике, и у нее едва ли будет возможность проделать это с меньшими затратами и неудобствами для семьи, чем в сложившихся обстоятельствах.

— Если бы вы знали, — сказала Элизабет, — как мы все можем пострадать и, впрочем, уже пострадали от необдуманного и распущенного поведения Лидии в обществе, уверена, вы судили бы совсем по-другому.

— Уже пострадали? — повторил мистер Беннет. — Неужели Лидия отпугнула кого-нибудь из твоих поклонников? Бедняжка Лиззи! Не стоит отчаиваться. Не стоит сожалеть о разборчивых юнцах, которые не желают мириться с небольшой глупостью. Ну-ка, скажи мне, что за жалкие личности испугались легкомыслия Лидии?