Вот-вот Полигон погрузится в тьму. Но я даже не пытался найти пристанище. Все силы, какие были, есть и будут, мы с Миленой вложили в последний рывок. Пан или пропал. Все или ничего. В течение получаса решится наша судьба. И судьба Патрика.

Тем, кто не понял, намекну: наша цель отмечена на обнаруженной карте как «ЗАВОДОМ». Все тропы Полигона ведут туда. И мы обязательно посетим этот центр местного мироздания, пусть даже придется ползти по бездорожью, продираться через бурелом и погрузиться по затылок в болото. Мы так решили. Точнее – Милена не возражала против моего плана действий.

На душе было неспокойно. В небесах – тоже. Там громыхало, рокотало и сверкало, молнии дырявили свинец туч, завернутый километровыми спиралями. Я все ждал, когда начнется дождь, да не просто стыдливо брызнет, а развратно, не стесняясь, польет как из лопнувшей надвое цистерны. Но – пшик, вхолостую. Неопределенность и ожидание беды бесили меня.

Сойдя с оборванной колеи бронетранспортера, след монстра-убийцы запетлял по лесу так, будто зверь залился брагой от темечка до пят, – его просто-таки носило из стороны в сторону.

Я был уверен, что знаю, куда монстр направился. Вернее – откуда он пришел, судя по расположению отпечатков. «ЗАВОДОМ» – вот где он обитает. Поэтому мы держались его следа, даже несмотря на то, что чертов мутант не раз и не два едва не подвел нас под приборы. Он ходил по своей территории будто по обычной земле – без малейшего напряга и вреда для здоровья. Инопланетный мусор ему не страшен, а свирепое зверье его самого боится. Ведь он – царь Полигона!

– Край, я никогда так надолго с Патриком не разлучалась…

Ни секунды не колеблясь, я ответил уверенно, без предательской дрожи в голосе:

– С ним все в порядке, любимая. Переживать надо за тех, кто захватил его в плен. Бедолаги! Я вот лично за Новака переживаю. Очень-очень. Как бы наш сынок его не покалечил раньше, чем это сделаю я…

И мы в очередной раз едва не влетели в ловушку.

Только сунулись в заросли папоротников – те выбросили тучу спор, вряд ли полезных для органов дыхания. Мы спешно откатились, уповая на респираторы. Пришлось не только дать крюк, огибая опасное место, но и заново определяться с направлением. Заряд батареи корейского девайса я берег, а потому не врубал больше GPS, так что потратил немало драгоценного времени на поиски следа.

Даже с тем, что зверье обходило нас десятой дорогой – спасибо духам Полигона, или с кем там Резак заключил сделку, кому продал душу, – проблем хватало с растениями, от которых ну никак не ожидаешь подвоха…

Мы устали от всего этого, вымотались.

Кто бы знал, как я соскучился по своему дивану… Скрипучему, с протертой обивкой, но такому родному… Я мотнул головой, прогоняя теплые домашние мысли. Надо взбодриться. У меня есть шоколад с первитином, но им я себя побалую, только если прижмет совсем уж по-взрослому. А пока что, вдохнув побольше воздуха, я приподнял резиновую маску и сунул в рот пластину вяленого мяса. Респиратор тотчас вернул на место, проверил, плотно ли прижался к лицу, и только после этого задышал с куском за щекой. Грызть и кусать мясо, высушенное до твердости камня, – гарантированно зубы сломать. Но когда слюна размочит его, оно станет чуточку мягче, и почувствуется вкус…

Впереди хрустнула ветка.

Мы замерли. Наши тела – каждая косточка и каждый квадратный сантиметр кожи – будто вмиг окаменели.

Барсук-мутант, волк или кто крупнее, патрулируя окрестности, вышел на нас и ощерил клыки? Даже некрупных зверей Полигон сделал смертельно опасными для человека.

«А если медведь рядом? – читалось во взгляде благоверной. – А если мы догнали убийцу «американцев»? Валить надо, Макс! Бежать!..»

Я подмигнул ей – мол, не робей, все будет хорошо.

Чутье подсказывало: не стоит пороть горячку. Про спешку и смех люди неспроста сочинили. Милена подмигнула в ответ – типа успокоилась и доверяет мне себя. Как говорится, муж и жена – одна сатана, а уж мы-то с детства знакомы, еще в школе за косички ее дергал… Я жестами показал, что отступать к Стене мы обязательно будем, но потом. А пока, пригнувшись, мы заскользили через подлесок навстречу опасности. Жизненно важно не наступать на сушняк. Не хочется демаскировать себя раньше времени. Мы предупреждены, а значит – вооружены. А вооружать врага – глупо. Впереди заросли пореже… Бесшумно, никакого бряцанья оружия, боже избавь нас от шелеста ветвей и разных телесных звуков, о которых стыдно говорить вслух, но куда уж деться от физиологии…

Вроде чисто. Мало ли какой зверь пробежал по своим звериным делам? Так что отставить панику!

С каждым мигом темнота становилась все гуще, а комары – мелкие, но лютые – назойливее. Они живьем – буквально! – жрали нас, умудряясь забраться даже под респираторы. Если мы хотим выжить и подобраться к логову врага, надо поспешить. Иначе умрем от потери крови!..

Деревья остались позади. Мы выпали на открытое пространство и, не сговариваясь, приняли горизонтальное положение. На кой торчать двумя пугалами, просто-таки умоляющими, чтобы в них разрядили пару магазинов? Так что дальше ползком.

Вскоре под руками, под животом захрустел гравий, густо поросший высокой травой. Потом трава закончилась, и мы оказались на шоссе, уцелевшем на «отлично», учитывая, сколько лет его не латали.

И уж этому асфальту было с нами по пути.

Стало тихо-тихо. Зверье точно вымерло. Ни дуновения ветерка. Даже в небе успокоилось всякое движение. Наконец наступила ночь.

* * *

Найти Адольфо Гамбино не составило труда. Гора его плоти, точно остров в океане, посреди зала возвышалась над арафатками. Сицилиец чуть ли слюни не пускал при виде товара, предложенного привередам-клиентам. Он вертел громадной башкой, сжимал и разжимал кулаки, глаза его сально блестели. Это ненасытное животное забрало бы все оптом, не побрезговав браком. Подойти бы к нему сзади – чтобы не видеть изморось пота на тестообразном лице и многочисленных подбородках – и ударить ребром ладони по основанию черепа, тем самым навсегда избавив мир от жирной мрази!..

«Уймись!» – одернул себя Новак. Не стоит марать руки. Как только главная сделка состоится, Тень займется жирдяем. И уж смерть последнего будет лютой, Новак это особо оговорит.

– Адольфо, прошу в мой кабинет! – чтобы привлечь внимание толстяка, бывший мент коснулся локтя делового партнера и тут же брезгливо отдернул руку.

Глаза мистера Гамбино тут же потухли, он всхлипнул и подался вперед всем тучным телом, рискуя сместить центр тяжести и, потеряв равновесие, проломить пол зала до фундамента. Это он так кивает, догадался Новак. У сицилийца столько жира под нижней челюстью, что иначе не получится жестом выразить согласие.

Тотчас рядом серой опухолью образовалась тетя-лошадь – так Новак окрестил свою новую представительницу в Вавилоне. Ее грива, обмотанная вокруг башки, ничуть не растрепалась, скорбная мина не стала оптимистичней. Пока она не затянула погребальную песнь срывающимися голосом, Новак велел ей: