Кассандра взглянула наверх, на могучую древесную крону.

— Да, в детстве. Наверное, и тогда мечтала подняться в голубое небо и раствориться в нем. Это дерево просто рай для любого мальчишки!

Развязав ленты шляпки, Кассандра швырнула ее на землю. Смерила глазами нижнюю ветку, явно размышляя, как лучше на нее взобраться. Стивен сложил ладони лодочкой, словно помогая ей сесть в седло, и Кассандра, почти не колеблясь, поставила на них ногу. Он помог ей подтянуться и сам последовал ее примеру.

После этого все оказалось легче легкого. Ветви были широкими и крепкими и тянулись почти параллельно земле. Они молча карабкались вверх, пока Стивен, глянув вниз, не понял, что они оказались довольно высоко.

Кассандра села на ветку, привалившись спиной к массивному стволу, потом подтянула ноги и обхватила их руками. Стивен стоял веткой ниже, обняв Кассандру за талию.

Она весело смеялась.

— Какое счастье снова стать ребенком!

— Можно всегда оставаться ребенком, — усмехнулся Стивен. — Все дело в жизненной позиции и направлении ума. Жаль, что я не знал вас, когда вы были моложе. Прежде чем вы заковали себя в броню цинизма и презрения, чтобы скрыть боль и гнев. И мне жаль, что вам пришлось пережить все это. Хотел бы я прогнать прошлое или стереть его поцелуями. Но не могу. Но позвольте уверить, что вы только раните себя, если станете отторгать ту доброту, которую могут вам предложить жизнь и этот мир.

— Каковы гарантии, что эта жизнь снова не ударит меня? — бросила она.

— Увы, никаких, — вздохнул Стивен. — Но я уверен, что в мире больше добра, чем зла. А если это кажется вам наивным, позвольте перефразировать сказанное: я верю, что любовь и добро куда сильнее зла и ненависти.

— Ангелы могущественнее дьяволов? — усмехнулась Кассандра.

— Да, — кивнул Стивен. — Всегда.

Кассандра осторожно сжала ладонями его лицо.

— Спасибо, Стивен, — выдохнула она, нежно целуя его в губы.

— Кроме того, — продолжал он, — вы знаете о любви больше, чем считаете. Вы стали моей содержанкой не из-за собственной бедности. Потому что думали не о себе. Ваша компаньонка слишком стара, чтобы найти хорошую должность, да и горничную никто не возьмет в приличный дом, если она захочет взять с собой незаконного ребенка. Поэтому она служит у вас. Да еще и пес. Он тоже член вашей семьи. Все это вы делали для них, Касс. Пожертвовали собой ради любви.

— Вряд ли это жертва, когда твой любовник так красив, — ответила она томным, бархатистым голосом.

— Конечно, жертва, — возразил Стивен.

Кассандра схватилась за ветку и положила голову ему на грудь.

— Странно, — прошептала она, — но когда говоришь о том, что лучше не ворошить, в душе словно что-то высвобождается. Я чувствую… чувствую себя такой счастливой! Вы поэтому стали меня расспрашивать?

Он прижался губами к ее теплым волосам.

— Вы тоже счастливы? — неожиданно пробормотала она.

— Да.

— Но это не совсем верное определение. Вы обещали мне радость сегодня… и выполнили обещание. Но ведь радость и счастье — это не совсем одно и то же?

— Счастье более неуловимо. Радость — более постоянна.

Они еще немного посидели на дереве, и Стивену вдруг захотелось, чтобы время хоть ненадолго остановилось. Его влекло к Кассандре. И было дело не только в ее красоте. И не в ее приемах соблазнительницы. Это…

Он не мог найти слов для точного определения причин свого влечения. Он никого еще не любил, но считал, что любовь такой не бывает. Какими загадочными могут быть иногда человеческие эмоции… хотя он нечасто это замечал, пока не встретил Кассандру.

Она чуть помедлила, прежде чем поднять голову.

— Но потом приходит несчастье. Кто-то пьет три дня подряд, и… И где же счастье? И разве радость может остаться надолго?

— Когда-нибудь, Касс, — предрек он, — вы узнаете, что любовь не всегда предает вас.

Кассандра грустно усмехнулась:

— Вы единственный, кто называет меня так. И это мне нравится. Я запомню… свое имя, произнесенное вашим голосом.

Она снова поцеловала его в губы и встала на ту ветку, на которой стоял Стивен.

— Вот он — момент, когда сознаешь, что лазанье по деревьям — не столь уж мудрая идея. Приходится спускаться, а это в десять раз труднее.

Но она засмеялась, когда он предложил помощь, и спрыгнула с нижней ветки так легко, словно каждый день карабкалась по деревьям. Через секунду Стивен присоединился к ней. Кассандра улыбнулась, и Стивен подумал, что в жизни не видел ничего чудеснее.

Радостная Касс.

Эту картину он пронесет с собой до конца дней.

Очень близко к сердцу.

Опасно близко.

Ведь что ни говори, она убила мужа, и яснее ясного, что ей придется нести это темное, тяжкое бремя всю оставшуюся жизнь.

И невозможно отрицать, что ему придется разделить с ней это бремя, если он когда-нибудь вздумает влюбиться в нее.

Если?!

Может, уже слишком поздно?

И что, черт побери, должен испытывать влюбленный?!

Утро следующего дня Стивен провел в палате лордов, участвуя в дебатах по вопросу, крайне его интересующему. Потом он заехал в «Уайтс» пообедать с друзьями и, возможно, собрался бы с ними на скачки, если бы его внимание не отвлек человек, которого он видел на улице, когда входил в клуб.

Уэсли Янг.

И разумеется, со вчерашнего дня он непрестанно думал о Кассандре. Она даже населяла его сны. Он снова стоял на ветке дуба, целуя ее. А потом они вместе взлетели в небо, такие счастливые, пока не пришла пора спускаться. Она беспокоилась о том, что пора кормить пса. А он сквозь облако взметенных ветром рыжих волос пытался увидеть, куда они плывут.

Совершенно абсурдный сон.

Раньше он вообще не видел во сне женщин.

— Кто-нибудь знает, где живет сэр Уэсли Янг? — спросил он, ни к кому в особенности не обращаясь.

Все покачали головами. Один Тэлбот припомнил, что Янг снимает холостяцкую квартиру на Сент-Джеймс-стрит, неподалеку от клуба. Дом с тошнотворно-желтой дверью, над которой имеется полукруглое веерообразное окно.

— Помню, как мы здорово выпили, едва добрались до этой двери и долго стояли, пока Янг шарил во всех карманах в поисках ключа, — добавил Тэлбот. — И должен сказать, Мертон, мне еще никогда не было так плохо. Это отвратило меня от выпивки куда надежнее, чем церковные проповеди.

Значит, когда он видел Янга, тот, наверное, шел домой обедать или уходил из дома, чтобы пообедать в другом месте.

Стивен разочаровал себя и нескольких приятелей, отказавшись ехать на скачки, и вместо этого отправился на поиски тошнотворно-желтой двери, которая при дневном свете и на трезвую голову оказалась вовсе не столь уж тошнотворной.