* * *

Три МС-1 медленно и как-то неуверенно ползли вперёд. Всеволод прикинул: нет, курсы этих маленьких бронеуродцев не пересекаются с его местоположением, и облегчённо вздохнул. В способность танкистов, управляющих этим чудом инженерной мысли, заметить лежащего на земле стрелка, он не верил, а танк, хоть и маленький, а гусеницей заденет – мало не будет! А если вообще – наедет?

Но эти вроде должны пройти мимо. Парень слегка расслабился, хотя и помянул тихим добрым словом конструкторов этих железных коробочек. Они таких размеров, что за ними толком не спрячешься. «Тоже мне, танк поддержки пехоты!» – буркнул про себя Волков. Тут его посетила новая мысль, и он чуть не расхохотался, вообразив, каково приходится в этих тесных бронесундуках на гусеницах скрюченным в три погибели экипажам.

Притулившийся рядом Танака взглянул на него с таким выражением, что Всеволод понял: японец решил, что его друг и командир рехнулся. Он с трудом подавил неуместный смех и снова взялся за пулемёт. Нет, ну вот кто бы мог подумать, что придётся стрелять из такого антиквариата…

Китайцы, и так уже деморализованные наступлением Соединённой стрелковой дивизии имени Советско-Японской Дружбы, при виде танков окончательно поддались панике. Теперь они уже не пытались сопротивляться и побежали. Все. «Гочкис» их старательно прореживал, а танки всё так же медленно, но неумолимо продвигались вперёд. Всеволод незаметно вздохнул: «Кажись, обошлось…»

Артиллерийский выстрел ударил звонко и неожиданно. Сначала Волков не обратил на это внимания: у МС-1 есть пушки, и если кому-то из «мазуты» пришла фантазия пальнуть на ходу – его личное дело. В конце концов, это не ему, а танкистам отчитываться за перерасход боеприпасов. Если вообще за это здесь надо отчитываться.

Но второй выстрел заставил его забеспокоиться: звук был с неправильной стороны. Парень осторожно привстал.

– Твою мать!

С той стороны двигался ещё более неуклюжий и несуразный танк со здоровенной жёлтой эмблемой на башне, из которой торчал вполне себе длинный ствол. Который тут же озарился вспышкой очередного выстрела.

Слева грохнул взрыв, и тут же раздался жалобный вскрик Танака. Всеволод обернулся: один из советских танков встал, скосив набок маленькую башню. Лобовой лист, оказавшийся двустворчатым люком, распахнулся, и оттуда кувырком вывалился чумазый танкист в кожаной куртке, но второй член экипажа наружу не выбирался. Два остальных «малых сопровождения» тут же вступили в артиллерийскую дуэль с неожиданным противником, но их короткоствольные орудия для такого явно не предназначались.

Несуразный танк – приглядевшись, Волков вспомнил его название: «Виккерс средний Mk1» – подползал всё ближе, не переставая вести огонь из пушки и поливая налево и направо из бортовых пулемётов. «Твою мать, – думал Всеволод, стараясь посильнее вжаться в землю, – сейчас этот мазафакер перебьёт наших танкачей, а потом и за нас примется». Он представил себе, как детище британского танкопрома резвится на позициях их роты, и содрогнулся от жуткой картины. «Б…ь! Надо что-то делать!»

– Танака, так твою! Ползи, собирай у наших гранаты! – прошипел Волков на той удивительной мешанине из русских, японских и корейских слов, принятой в смешанной дивизии в качестве языка общения. – Я направо, ты – налево!..

Командир отделения Исиро Танака

Севака приказал собрать ручные гранаты. Я не понял, зачем ему все гранаты, но ведь спорить с командиром не станешь. Пополз, а над головой только противно так: «дзю-о!» Это пули китайские воют, пугают. Страшно, конечно. Только приказ надо исполнять.

– Иоичи! Гранаты отдавай!

Долговязый Иоичи – рыбак с Хокайдо суёт мне в руки две гранаты. Ползу дальше.

– Не![141] Отдавай гранаты!

Рябой и нескладный, словно бы в насмешку над своим именем, Акио протягивает мне гранату «Мильс» и три гранаты с оборонительными чехлами[142]. Зачем он их надел? Но спрашивать некогда, ползу дальше.

– Аната не![143] Гранаты отдавай!

Еле-еле дотащил до Севаки почти два десятка гранат. Ох и неудобно же было ползти, когда и за поясом, и в карманах – сплошные железные чушки. А как же стыдно было, когда Севака глаза на всю эту кучу вылупил и засмеялся.

– Ты, Исиро, – говорит, – совсем обалдел, что ли? Штук пять всего и надо было.

Только долго стыдиться некогда: достал он свой индивидуальный пакет, разорвал и давай бинтом сматывать гранаты по пять штук. Четыре – вверх, одна – вниз.

– Чего смотришь? – шипит. – Давай, связывай. Сейчас поползём с тобой в камикадзе[144] играть. Этой б…и карачун делать!

И на танк энган-сарю показывает. Что такое «карачун», не знаю, а вот «Божественный ветер», что утопил вражеский флот, – это я понимаю. Тут я понял, зачем он гранаты связывает. Даже вспотел от ужаса: чтобы такую связку под танк бросить – это ж надо к нему почти вплотную подобраться! Севака – великий герой! Достойный сын своего уважаемого отца!..

* * *

…Стиснув зубы, Всеволод полз вперёд, сзади пыхтел Танака. Оба были в гимнастёрках: Волков в который раз помянул тихим добрым словом местную зимнюю форму одежды, включавшую в себя удивительно долгополую шинель, в которой не то что ползать – ходить и то неудобно! Спасибо ещё, что идиотский суконный шлем-будёновку заменили на японскую зимнюю шапку. Когда-то у него была похожая, правда, из овчины, а эта – суконная, но с подкладкой из натурального меха. Кстати, уж до кучи японские товарищи снабдили зимнюю советскую шинель отстёгивающимся меховым воротником и обшлагами. На кой чёрт были нужны эти обшлага, Волков даже не задумывался. Нет смысла даже пытаться постичь своим чахлым умишком могучий гений военной мысли – это он понял ещё в той армии будущего, которое для него теперь – прошлое. «Есть три способа делать дело: правильный, неправильный и армейский!» И как бы ты ни старался понять последний – всё равно не поймёшь…

«Виккерс» неумолимо приближался. На поле уже горел второй МС-1, а третий пытался уползти назад, продолжая, впрочем, отчаянно огрызаться из своей короткоствольной пукалки. Но попасть в британца у советских танкистов не получалось, а смыться от греха – не хватало скорости. Всеволод отчётливо понимал: пока экипаж «Виккерса» занят советским «малышом» – какие-то шансы подобраться к английской машине ещё есть, а вот потом… О том, что случится потом, лучше не думать, дабы не изводить себя бессмысленными ужастиками.