– Но всего лишь минуту назад она утверждала, что мистер Челайфер слишком слаб, чтобы…

– Да, но то было совсем другое дело, – донесся голос краснолицего джентльмена.

– В чем же разница?

– А в том, мой юный друг, что в любом случае здесь право голоса имеет не каждый. Только я неизменно стараюсь быть исключением. Не лучше ли нам присоединиться к ним?

Миссис Олдуинкл заставляла меня любоваться росписью потолка, пока я чуть не упал от головокружения. Она из комнаты в комнату протащила меня по всей эпохе барокко, а потом мы по лестнице спустились в средневековье. Когда мы добрались до оружейной комнаты, я так устал, что едва держался на ногах. Колени дрожали, меня подташнивало.

– Перед вами старинная оружейная комната, – с энтузиазмом вещала миссис Олдуинкл. – И лестница отсюда ведет на вершину башни.

Она указала на низкую нишу в стене, в которой даже среди пыльной полутьмы виднелись нижние ступени винтовой лестницы, кончавшейся на бог весть какой высоте.

– Туда ведут двести тридцать две ступени, – уточнила хозяйка.

В этот момент гонг, созывавший к обеду, донесся откуда-то из другого конца этого необъятного и почти пустого здания.

– Слава тебе, Господи! – воскликнул краснолицый мужчина.

Но миссис Олдуинкл, как стало очевидно, не была рабыней расписания и пунктуальности.

– Какой вы скучный, – заметила она. – Но ничего. Не обращайте внимания на гонг. Мы успеем поесть. Я хотела до обеда забраться на башню. Оттуда открывается вид с высоты птичьего… – Она оглядела присутствующих. – Ну, что вы об этом думаете? Рванем наверх? Это займет пару минут. Давайте! Сделаем это!

И не дожидаясь результатов вроде бы устроенного ею референдума, энергично направилась к нише.

Я последовал за ней. Но не успел сделать и пяти шагов, как пол и стены комнаты словно отдалились, а потом исчезли. У меня в ушах стоял невыносимый грохот. В глазах потемнело. Я чувствовал, что падаю. Во второй раз после завтрака я терял сознание.

Когда же пришел в себя, то лежал на каменном полу, а моя голова покоилась на коленях миссис Олдуинкл. Она протирала мне лоб влажной губкой. И первое, на что я обратил внимание, были нависшие надо мной ее ярко-голубые глаза: очень близкие, яркие и внушавшие тревогу.

– Бедненький наш, – промолвила она. – Бедняжка, милый.

А затем, подняв голову и оглядевшись, миссис Олдуинкл злобно заорала на владельцев ног, брюк и юбок, которые я мог туманно разглядеть слева и справа от себя:

– Назад! Всем отойти назад! Вы хотите, чтобы несчастный молодой человек еще и задохнулся?

Как он ни старался, лорду Ховендену никак не удавалось в последние несколько дней хотя бы на минуту остаться с Ирэн наедине. Перемена случилась внезапно, как только в доме появился этот тип по фамилии Челайфер. До его приезда был период – начавшийся также неожиданно, как и закончился, – безмерного счастья. Когда бы не подвернулся момент побыть наедине с Ирэн, она всегда оказывалась готова и, что самое главное, тоже охотно использовала такую возможность. Они даже отправлялись несколько раз вдвоем на долгие прогулки, заплывали далеко в море, сидели рядом в саду, болтая или молча, но неизменно счастливые. Он рассказывал ей об автомобилях, о танцах и об охоте, а порой, чувствуя себя не совсем уютно из-за серьезности вопроса, о положении рабочего класса. Ирэн с удовольствием слушала и тоже вносила свою лепту в общение. Они обнаружили, что их вкусы во многом совпадают. В общем, все это было сплошным очарованием, пока продолжалось. А потом, с прибытием Челайфера, все вдруг закончилось. Когда выдавалась подходящая минута, Ирэн неизменно оказывалась занята и сама не делала предложений уединиться ненадолго или отправиться погулять, как пару раз поступала в более счастливые деньки. У нее не было даже времени просто поговорить с ним. Ее мысли, казалось, блуждали далеко, когда с озабоченным и сосредоточенным видом она спешила куда-то через залы дворца или по дорожкам сада. И у лорда Ховендена сердце разрывалось от боли, когда он замечал, что спешила Ирэн неизменно туда, где находился Челайфер. Стоило тому после обеда незаметно выскользнуть в сад, можно было не сомневаться, что уже через минуту Ирэн исчезнет в том же направлении. Если Челайфер предлагал прогуляться вместе с Кэлами или с мистером Карданом, Ирэн всегда со смущением, но решительно, как человек, преодолевавший робость во имя важного дела, просила разрешения присоединиться к ним. А если случалось так, что Челайфер и мисс Триплау пытались остаться вдвоем, Ирэн непременно тихо и незаметно отправлялась вслед за ними.

Для всего этого лорд Ховенден мог найти лишь одно объяснение. Ирэн влюбилась в этого мужчину. Хотя правдой было и то, что она никогда не пыталась сама заговаривать с Челайфером, находясь в его обществе. Казалось даже, будто на нее наводит трепет его отточенное умение многозначительно молчать, намеренно неискренние проявления вежливости, попытки ухаживаний и комплименты. А на самом деле с Ирэн, как вынужден был признать соперник Челайфера, тот вел себя подчеркнуто корректно. Излишне подчеркнуто. Ему претило ироничное и даже немного саркастическое отношение к предмету своего обожания; любой должен был бы проявить к маленькой Ирэн чуть больше человечности. Вот почему лорду Ховендену хотелось свернуть этому типу шею. Причем по двум взаимоисключающим причинам: за соблазнение юной девицы и за высокомерно презрительное отношение к ней же.

Ирэн выглядела несчастной. Личико с по-детски огромными и влажными глазами, с коротковатой верхней губой в последние дни напоминало лицо обиженного и грустного ребенка. Лорд Ховенден предполагал, что Ирэн томится любовью к этому дрянному человеку, хотя что она в нем нашла, для него оставалось непостижимым. К тому же скоро стало очевидно, что и старушка Лилиан тоже подпала под обаяние Челайфера, причем нередко выглядела из-за этого полнейшей дурой. Неужели Ирэн могла осмелиться соперничать с тетушкой Лилиан? Не надо обладать даром пророка, чтобы предсказать, какая дьявольская буря разразится, если миссис Олдуинкл узнает, что Ирэн пытается перебежать ей дорогу. Но чем больше лорд Ховенден размышлял об этой ситуации, тем сильнее запутывался. И пребывал в угнетенном состоянии.

В такое же уныние была повергнута и Ирэн. Однако не по той причине, какая не давала покоя лорду Ховендену. Она действительно проводила бо`ль-шую часть дней с тех пор, как в доме появился Челайфер, преследуя нового гостя несчастной тенью. Но делала это не по собственной воле и не по своему желанию. Челайфер приводил ее в трепет; наблюдение лорда Ховендена оказалось на удивление точным. Но вот в чем он глубоко заблуждался, так это в своем опасении, будто Ирэн могла влюбиться в человека, которого побаивалась. А ходила она за ним по пятам, подчиняясь просьбе миссис Олдуинкл. И если Ирэн выглядела несчастной, то главным образом потому, что несчастной была тетя Лилиан, и еще чуть-чуть оттого, что ей претило полученное от тети поручение. Оно было не только неприятным само по себе, но и мешало продолжать так удачно складывавшиеся отношения с Ховенденом.